Ян Жижка
Шрифт:
Для немцев подчас освобождали от чехов целые города. Пожалуй, наиболее ярким, но далеко но единственным проявлением такого произвола было сселение чехов из Малой Стороны, третьего входившего в состав большой Праги города, Король Пржемысл II (1253–1278), ярый поклонник немецкой колонизации, в середине XIII века, изгнав из Малой Стороны всех чешских купцов и ремесленников, отдал город немцам.
Чех постоянно наталкивался в городских церквах на немецкую проповедь, в судах — на немецкое судоговорение, часто получал в хозяева и управители людей немецкой речи. Со всех сторон теснили его чужой говор, чуждые ему обычаи и жизненный уклад.
Богатые
Онемеченный королевский двор, онемеченное высшее дворянство, онемеченная верхушка католической церкви, почти целиком немецкое управление городов… Все эти могущественные в средневековом государстве силы стремились к одной цели:.принудить чешский народ предать забвению свое национальное прошлое, свои обычаи, свой собственный язык, сокровищницу народности — богатый, гибкий чешский язык, который «был в то время более развитым, чем немецкий» [8] .
7
Патриций, патрициат — правившая городами средневековой Европы богатая купеческая и ростовщическая верхушка.
8
«Архив Маркса и Энгельса», т. VI, — стр. 213.
Городская община средневековой Праги принимала в число полноправных горожан с большим разбором. Чтобы стать полноправным горожанином, надо было владеть недвижимым имуществом, внести крупную залоговую сумму, большой общинный взнос, а сверх того быть еще угодным городским советникам (коншелам), главе городского самоуправления, являвшемуся и главным судьей города (рыхтаржу) и его помощнику — бургомистру (нуркмистру). Этими должностными лицами, за редким исключением, были немцы. Они очень неохотно предоставляли право горожанина поселявшимся в городе чехам.
Однако, нуждаясь в подсобной рабочей силе и прислуге, немцы охотно «позволяли» чехам селиться в Праге и других чешских городах на положении бесправных горожан, которых по-чешски шали подругами.
По мере роста городского населения бесправных недругов, не имевших влияния на управление, становилось все больше. Они ютились в хибарках, расположенных широким кольцом вокруг городского центра, застроенного хоромами именитого немецкого купечества и богатейших ремесленных мастеров.
Несмотря на все это, на протяжении XIV века и Праге и других городах быстро росло чешское ремесло. Много было чехов-мастеров, подмастерьев н учеников в цехах кузнецов, замочников, часовщиков, седельников, солодовников, ткачей, пивоваров, пекарей.
Постепенно складывалась своеобразная картина чешского средневекового города: на вершине его, и городском управлении, в торговле, в ростовщичестве— почти одни немцы, образующие тесно спаянное сословие городского патрициата. Но в ремесле — все усиливающаяся роль чехов. А нижний слой городского населения — бесправные подруги, плебеи, составлявшие численно основную массу, были сплошь чехи.
В XIII и XIV веках в городах средневековой Чехии шла острая социальная борьба. Противоречивы были интересы купечества и ремесленников. Постоянное стремление ремесленников самим сбывать на рынке изделия своего ремесла, ограничивалось в тех городах, где власть была в руках
У влачивших полуголодное существование бесправных плебеев Праги были свои требования к городскому управлению. Они хотели свободного подвоза продовольствия, надеясь таким образом получать более дешевый хлеб. Ремесленники обещали нищему городскому люду отменить привилегии купцов на торговлю хлебом и мясом, если только получат они в свое ведение городское управление. Такими посулами ремесленным цехам удавалось нередко привлекать городскую бедноту на свою сторону.
Любопытные изменения происходили в это время в правящем классе страны, в ее панстве. Осевшая в стране немецкая знать, щедро наделенная поместьями за службу чешским королям, стала задавать тон в феодальном обществе. Среди чешских панов мода на все немецкое, преклонение перед обычаями и языком соседей доходили до того, что они начали стыдиться своих древних родовых имен и меняли их на немецкие. Знатные паны Зайцы обратились в Шелленбергов, Красики — в Швамбергов, могущественные Витковичи — в Розенбергов. Замки феодальной знати строились теперь на немецкий образец — из камня, на вершинах холмов. Эти дворянские гнезда получали названия: Штернберг, Розенберг, Винтерберг. Среди феодалов Чехии укоренился обычай именовать себя по родовому замку — Петр из Штернберга, Ченек из Кунштата.
Немецкая колонизация сыграла пагубную роль в развитии чешского народа. Прежде всего массовое проникновение немцев в Чехию уничтожило этническое единство населения страны: в ней появились две народности; при этом немецкая (пришлая) оказалась в привилегированном положении.
Проникновение немцев особенно тяжело отразилось на положении чешских крестьян и горожан. По отношению к крестьянам немецкие дворяне, богатое духовенство и монастыри выступали безжалостными феодалами-эксплуататорами. Чешские купцы, ремесленники и городская беднота были недовольны засильем немецкого патрициата в органах городского самоуправления, в торговле и промышленности. Многие ремесленники попадали и финансовую кабалу к ростовщикам-немцам, а городская беднота подвергалась неслыханной эксплуатации.
Вскоре немецкое проникновение в Чехию нанесло удар и по интересам господствующих классов, которые покровительствовали немецкой колонизации. Чешские паны увидели, что большая часть земель оказалась в руках немецкого духовенства, а попавшие на службу к королю немецкие дворяне стали оттеснять чешскую знать.
Немецкая колонизация принесла вред и королевской власти. Она, в конечном счете, не усилила, а ослабила ее.
Немецкие патриции и бюргеры чешских городов, а также немецкие феодалы и духовенство не были заинтересованы в усилении власти чешского короля и ориентировались на Германию, на немецких князей.
Превращение значительной части немцев-колонистов в эксплуататоров чешских крестьян и городской бедноты, засилье немецкого духовенства в церквах и монастырях Чехии, господство немецкого патрициата в городах — все это создавало в средневековой Чехии своеобразную обстановку, в которой всякая социальная борьба неизбежно должна была переплетаться с национальной борьбой и придавать ей более широкий размах.
Такие сложные национальные противоречия наложили определенный отпечаток на характер чешского народного движения, вспыхнувшего в первой половине XV века.