Яндекс.Книга
Шрифт:
— И что он вам сказал?
— Что у «Кассандры» — так назывался наш софт — прекрасная архитектура, и нам разрешили это вставить в пресс-релиз. Релиз напечатали во всех журналах, и мы вообразили себя лучшими специалистами в мире по написанию софта. Это, конечно, было не так, но мы были молодые, наглые и глупые и стали активно говорить команде Solomon, что их софт написан неправильно, а мы знаем, как надо.
— Нам Билл Гейтс сказал.
— Да. В те времена Гейтс действовал на всех. Никакого Стива Джобса и Google еще не было. Microsoft был единственным лидером: Гейтс сказал — ну, значит все. И Solomon Software, существовавший к тому моменту двадцать лет, отдал нам значительную часть своего ПО на переделку. Потом мы убедили несколько других компаний в орбите Solomon, что им также нужно перейти на нашу архитектуру,
— А как вы пережили крах доткомов?
— То, что он случится, можно было догадаться уже в конце 98-го года. Достаточно крепкие компании начали делать глупости, покупали за гигантские деньги какие-то странные интернет-сайты и потихоньку наживали себе финансовые проблемы. Но пока гром не грянул, все хотели запускать стартапы. Тогда мы связались с командой немцев и австрийцев, которые позвали нас вместе с ними делать нечто под названием E-economy. Главный из них рисовал очень красивые презентации, хотя сейчас мне ясно, что он совершенно не понимал, что рисует. С ним мы стали искать деньги под свой проект и начали ходить в разные венчурные фонды в Долине и Остине. Там происходили разные смешные истории.
— Например?
— Эти ребята хотели от инвесторов полтора миллиона долларов даже без бизнес-плана. Расчеты они производили таким образом: вот я, крутой чувак, Гюнтер Краус, стою полтора миллиона. Вот Берн Громан, не такой крутой — значит, миллион. А вот еще Сергей Белоусов, совсем не очень крутой, но все-таки у него команда из шести человек, и поэтому тоже миллион. Итого — 3,5 миллиона, а за 30 процентов компании — полтора. Причем этот аргумент они прямо приводили, встречаясь с инвесторами. Инвесторы смотрели на нас и тоже говорили странные вещи: «Мы не можем вложиться в вас, если вы будете находиться не в Техасе. Хотим, чтобы вы были тут». Я обещал им переехать, они не верили. Тогда я пригласил свою жену и сказал ей подыскивать дом. Инвесторы не верили, что я его куплю. Я попросил жену сделать предложение по сделке, но так, чтобы дом точно не продали. Некие люди как раз срочно продавали дом за 999 тысяч долларов, чтобы уехать в Австралию, и Алла предложила им 729 тысяч, то есть на 30 процентов меньше. А в Америке если сделаешь предложение и его подпишут, то все — это контракт. Наше подписали. В итоге нам пришлось взять кредит и стать счастливыми обладателями дома в Техасе, в Остине, прямо рядом с домом Майкла Делла. Я там, наверное, провел ночей пять. Потом оказалось, что людям, которые его продали, совсем не нужно в Австралию. Они вернулись и просили нас продать дом обратно за те же деньги. В конце концов мы уступили его им, хотя и намного дороже. Это была самая удачная быстрая сделка с недвижимостью в моей жизни.
— В итоге вы получили полтора миллиона от инвесторов?
— Конечно. Были произнесены какие-то ритуальные слова: мол, мы так и не поняли, что вы хотите делать, но вы крутые ребята и человек у вас переезжает в Остин, так что все хорошо. Они предложили нам делать наш продукт на базе ASP, application service provider — того, что сейчас называется облачными вычислениями, сервисами и приложениями. Я заинтересовался и стал этот вопрос активно изучать; в результате у меня возникла идея развивать то, что впоследствии стало компанией Parallels. Я предложил немцам совместно делать ASP, но они хотили свое E-(непонятно что)-economy, и мы с ними разошлись. Через год они благополучно закрыли свою лавочку, а мы стали делать Parallels. Вот такая извилистая история успеха.
— Давайте как-то инвентаризируем ваши достижения. Что вы считаете самым главным?
— Наверное, ничего. Это просто бизнес, в создании которого я участвовал. Во-первых, компания Rolsen, которая продолжает производить телевизоры и пылесосы до сих пор; ею я не занимаюсь уже больше 10 лет. Во-вторых, это Acronis, мировой лидер в определенных сегментах резервного копирования, аварийного восстановления и безопасного доступа к данным. В Acronis работают 700 человек, с разработкой в Москве и штаб-квартирой в Бостоне; компания растет и, я думаю, станет очень большой. Еще есть Parallels, со штатом в 950 человек и двумя главными разработками. Первая — это широко известный продукт, позволяющий запускать PC-приложения на Macintosh (наш софт стоит где-то на шести процентах всех «яблочных» компьютеров). Вторая — это кросс-платформенное программное обеспечение и решения для предоставления хостинга и облачных услуг. Четвертая
— Насколько я знаю, есть еще фундаментальная наука.
— Да, мы создали фонд Qwave Capital, который инвестирует в компании, связанные с научной деятельностью — с фундаментальной и квантовой физикой, которые сейчас, по сути, срастаются.
— Это работа на вечность или тут тоже трезвый расчет?
— Трезвый расчет тоже. Сейчас одно из самых бурно развивающихся направлений в физике — это попытка создать квантовый компьютер. Такой компьютер работает на немного других алгоритмах и некоторые задачи может решать значительно быстрее, чем обычный. На пути к созданию квантового компьютера можно сделать массу полезных вещей.
— Каким вы видите будущее IT-индустрии в России?
— Сложный вопрос. Надо сказать, что мой настрой всегда был оптимистическим. В последнее время я стал более скептически относиться к российским реалиям, раньше я был оптимистичнее. Чтобы создавать новые знания, чтобы выигрывать в технологических областях, необходима атмосфера, которая этому способствует.
— Свобода?
— Да, но не только та свобода, о которой люди кричат на улицах. Для создания нужной атмосферы необходимо возродить фундаментальную науку, довести до конца инициативы вроде «Сколково», развивать Физтех. Если грамотно потратить несколько миллиардов долларов, то Физтех войдет в топ-30 лучших вузов мира — для этого мы создали Физтех-Союз. Но по каким-то причинам все это натыкается на барьеры. Я сейчас не понимаю, куда движется Россия. Сначала был какой-то всплеск: «Сколково», Роснано, РВК. Сейчас я потерял нить. «Сколково» несколько придавили, и альтернативных инициатив нет. Кто-то считает, что за этим стоят определенные группы интересов. Мне кажется, что никаких групп нет, а есть просто бардак, бестолковый менеджмент и плохо расставленные приоритеты. Поддержкой и развитием фундаментальной науки может заниматься только государство, ее не может финансировать бизнес. Но государство сейчас недостаточно смотрит в эту сторону; считается, что все должно быть прикладным и образование возможно без науки.
— Может, это вопрос менталитета? В Кремниевой долине очень хорошо видно, что русские плохо умеют строить команды.
— Русские очень критичны сами к себе. Чтобы развивать технологии, надо иметь оптимизм, а не говорить, что русские не умеют того или этого. Придите на любое собрание в России — вместо того чтобы говорить о планах и достижениях, мы говорим о проблемах и о том, почему у нас ничего не получится. Хотя по факту в России за последние пятнадцать лет было создано больше технологических компаний, чем в Германии. Притом что там есть и сильная наука, и многолетняя бизнес-культура. Тем не менее у нас появились «Яндекс», Mail, Parallels, Acronis, Касперский, ABBYY, ТФТ, 1С и продолжают создаваться новые бизнесы. Можно, конечно, говорить, что «Яндекс» — это толпа айтишников, которым просто повезло, но это разговоры для бедных. Толпа с десятками миллиардов в руках, которая успешно конкурирует с Google и не умеет создать команды? Как так?
— В вашей команде вы боретесь с этой страстью к чрезмерной самокритике?
— Нет, не боремся. В такой привычке есть и свои положительные черты, к тому же это часть российской культуры, которая сейчас постепенно улучшается: люди становятся более адекватными. Привычка жаловаться быстро пройдет, когда появится определенная перспектива.
— Мы брали интервью у Варданяна, который стоял у истоков «Сколково». Он сказал, что они проводили опрос студентов, и выяснилось, что 85 процентов из них хотят быть чиновниками. Как-то невесело.
— Это устаревшая картинка, это было два-три года назад, сейчас совсем другие цифры. Сегодня многие хотят быть предпринимателями и инвесторами, в том числе заниматься технологиями. Это нарастает, это похоже на волну в океане. Но чтобы из этого что-нибудь вышло, нужны не только активные предприниматели, но ученые и инженеры. А они готовятся наукой и образованием. Если их нет, то сколько бы ни было денежных вливаний в «Сколково», ничего не произойдет. Нужна масса ученых, которые будут нарасхват у предпринимателей.