Янка при дворе царя Петра
Шрифт:
– Ты спросил мое мнение, я его высказал, а если оно тебе не нравится, делай, как хочешь, ведь ты к этому привык. – она укоризненно усмехнулась. Петр посопел, снова дернул головой, оглядел притихший отряд. Потом снова обратился к Янке, стараясь подавить бешенство:
– Значит, ты не хочешь играть?
– Я не играю в глупые, никому не нужные игры. – Янка смело смотрела на него, хотя по спине пробежал неприятный холодок.
– Ну, предложи что-нибудь интересное.
– Протри глаза, Пит, тебя ждут великие дела, а ты – играть! – Янка насмешливо прищурилась. – In for a penny! – сказала она по-английски. – Великое
– Вот как? – заинтересованно дернул бровью обалдевший от ее речи Петр.
– Я думаю, моя идея тебя устроит. – Янка порылась в сумке и вытащила листок бумаги и карандаш. – Будем играть в изобретателей! – она уселась на траву, разложив листок на колене. Петр уселся рядом.
– Итак, сегодня мы с вами, господа, будем изобретать безлошадную карету! – торжественно сказала Янка, будто выступала на симпозиуме. – Возражений нет? – она обвела взглядом всех присутствующих. Петр отрицательно мотнул головой и впился в Янку взглядом, полным уважения. Остальные сосредоточенно сопели. Янка начала от руки рисовать на бумаге чертеж, иногда хмурясь и что-то вспоминая.
– Попрошу внимания! – наконец сказала она. – Гляди! – толкнула Петра. – Это чертеж автомобильного мотора. Работает он на солярке или бензине. Но у тебя ни того, ни другого нет, – начала она рассуждать, подрисовывая и подписывая что-то на чертеже. – Тогда попробуем еще и динамо-машину. – Янка напрягла память и нарисовала схему генератора переменного тока. Петр удивленно слушал и ничего не понимал. Янка это заметила:
– Это все, что нужно для нашего изобретения, – объяснила она. – Безлошадная карета с мотором и динамой, – указала она на чертеж, – будет ездить со скоростью до сорока миль в час. Это зависит от мощности двигателя. Понял?
– У, у, – Петр отрицательно помотал головой.
– Ну и не важно, – утешающе сказала Янка. – От тебя в этом деле потребуется выковать те детали, которые я нарисую. Размеры дам в дюймах.
– А много сих деталей? – спросил, наконец, Петр. Его ватага молча окружила их плотным кольцом.
– Сейчас нарисую, только бумаги больше нет, – сказала Янка. Петр приказал принести еще бумаги. Янка принялась аккуратно вырисовывать детали, объясняя назначение каждой. Петр напряженно следил за ней, кивал, слушая разъяснения. Кое-где спрашивал подробности. Янка терпеливо объясняла. Потом на другом листке она начала рисовать детали динамо-машины, объясняя действие генератора переменного тока. Петр с вниманием следил за каждым словом, иногда кидая на Янку восхищенный взгляд. Все ребята удивленно молчали. Меньшиков кусал от досады губы и бросал недобрые взгляды на Янку. Ох, как кипела ревность в его душе! Как ему хотелось сказать что-нибудь дельное, чтобы Петр обратил на него внимание. Но в голову ничего не приходило, и он с досадой сознавал свое бессилие.
Петр в это время сосредоточенно глядел на чертеж и начинал кое-что понимать. Идея Янки ему понравилась. Дело было заманчивым, и он решил приступить к нему немедленно: такой уж у него был характер.
– Ну вот. – Янка провела последнюю линию и написала последнюю
– Чем писать, – в полголоса велел Петр через некоторое время. Ему принесли перо и бумагу. Он быстро написал по-немецки несколько строк, велел запечатать и послал нарочным Воронина на Кукуй. Яким лихо вскочил на коня и скрылся за легким облачком пыли из-под копыт скакуна. Петр, улыбаясь, поглядел ему вслед.
– Лихо? А, Янка?
– Красиво, – сдержанно согласилась она. Меньшиков, вскипая как чайник, подойдя сзади к Янке, больно задел ее. Янка, молча, стиснув зубы, не глядя, четко и молниеносно саданула его локтем под дых. От внезапного удара Алексашка ухнул и согнулся. Янка шибанула каратистским приемом ему по загривку. Тот как куль, молча скорчившись, упал. Петр недоуменно смотрел на этот немой бой. А Янка спокойно перешагнула через Меньшикова. Тот все еще лежал. Петр присел на корточки возле него, потом поднял гневные глаза на Янку:
– Что сие значит?
– Он мне на ногу наступил, – немного развязно ответила Янка. – Да ты не боись, я его слегка, чтоб не зарывался, встанет.
Алексашка тем временем разогнулся, с болезненной гримасой отошел к ватаге.
– Щенок! Сарынь! – сдавленно произнес он, и. прихрамывая, побрел ко дворцу. Петр, задетый за живое (еще бы, осмелились тронуть его любимца!), раздувая ноздри, бешено глядел на Янку. Она тут же пожалела, что связалась с Алексашкой, и ей стало не по себе. Она беспомощно оглянулась на ребят. Иевлев одними губами подсказывал:
– Покайся, милости проси! На колени!
От этих последних беззвучных слов у Янки гневно вспыхнули щеки. Но она сдержалась и подошла к Петру. Тот ждал, что она скажет, хотя, ему хотелось надавать Янке.
– Извини, – спокойно глядя ему в глаза, сказала она. – Я немного не рассчитал, но он, правда, первый начал.
Петр был немного ошарашен таким ответом: он ожидал другого, поэтому немного растерялся.
Бешенство прошло, гнев затихал.
– Добро, Янка, – глуховато произнес он. – Я прощаю тебе сей поступок и с Алексашкой потолкую, однако, чтоб более этого не повторялось. Понял ли?
Янка серьезно кивнула: мир был восстановлен.
Вечером Янка собралась с духом и извинилась перед Меньшиковым. Тот тоже немного притихший после разговора с Петром попросил прощения. Петр втолковал ему, наконец, что Янка – просто гость, а он, Алексашка, незаменимый друг, и что Петр уважает и ценит его как прежде. Настроение у Алексашки поднялось, и он тоже решил помириться с Янкой, хотя этот мир носил натянутый характер. На этот раз Янке было отведено место на лавке в комнате Петра, где она и заснула.
На другой день Петр растолкал Янку в пять утра. Янка от природы любила поспать, и поэтому после первой попытки Петра разбудить ее, она сквозь сон послала его подальше. Рассерженный Петр легко поднял ее за шиворот и еще сонную встряхнул и поставил на ноги. Янка после такой встряски еще плохо соображала, но когда Петр подтащил ее к тазу для умывания и плеснул в лицо ледяной водой, Янка взвыла и окончательно проснулась. Петр, смеясь, натянул рубаху и надел кафтан. Потом вместе с Янкой, утиравшейся бейсболкой, спустились во двор. Там быстро закусили вчерашним пирогом и отправились в кузнецу.