Янка при дворе царя Петра
Шрифт:
Янка печально вздохнула и закрыла глаза.
Проснулась она рано. Протерла глаза, надвинула поглубже бейсболку, одернула олимпийку, застегнула штормовку, села на лавке, потянулась. Потом встала надела сумку и взяла гитару. Вошла Агафья Тихоновна.
– Доброе утро, Агафья Тихоновна, – улыбнулась Янка.
– Ах ты, голубь сизой, встал уже, – она тоже улыбнулась, – а и рано еще, солнышко не взошло.
– Да, только полпятого, но мне пора, Агафья Тихоновна.
– Ну, пошли, провожу тебя, – вздохнула
Янка потихоньку пошла за ней. Вышли на задний двор через черный ход. В сером утреннем воздухе висела прохлада. Янка слегка поежилась. Пришлось немного подождать за углом, пока пройдет группа стрельцов, охраняющих дворец. Потом Агафья Тихоновна подвела ее к маленькой калитке в заборе.
– Вот, голубь, лети теперя, там тропинка есть, в аккурат к деревне выйдешь, а там, куда уж захочешь. Хлеба-то возьми.
– Спасибо вам, Агафья Тихоновна, – Янка пожала руку удивленной женщине, – жаль, нечего мне вам подарить. А я вас сфотографирую! – Янка вытащила «Polaroid».
– Ой, голубь, не ведаю речей твоих, – испуганно перекрестилась Агафья Тихоновна.
– Это совсем не страшно, – Янка зарядила фотоаппарат, – Смотрите в это окошечко, улыбайтесь. Сейчас вылетит птичка! – и сделала два дубля. Кассеты тут же проявились в два цветных снимка. Один Янка отдала ей:
– Вот ваш портрет, Агафья Тихоновна.
– Ой, ты, батюшки! – всплеснула руками та, – Да и вправду я! – она взглянула на Янку, – Ах, ты, голубь белый, – она растрогано прижала Янку к себе, – никто сроду со мной так не обращался, как с барыней, все как с дворовой.
– До свиданья, Агафья Тихоновна, – Янка остановилась у калитки и обернулась, – вы очень хороший человек! Прощайте!
– Бог тебя благослови, – утирая слезы и прижимая к себе фотографию, сказала Агафья Тихоновна.
Янка юркнула в калитку и почти бегом зашагала по тропинке, потом обернулась и остановилась.
Куда идти? Ведь она в чужом веке. И она решила никуда не уходить, а поподробней все разузнать. Все-таки не каждый день выпадает такой шанс. Тем более здесь еще и царь, заманчиво и страшно. Янка отошла к близ растущим деревьям, расстелила на траве штормовку и решила вздремнуть в тени тополя, росшего метрах в ста пятидесяти от забора, огораживающего дворец.
Проснулась она от шума, доносившегося с лужайки перед дворцом. Открыла глаза: уже во всю светило солнце и было уже где-то около одиннадцати часов дня. А на лужайке шумели какие-то ребята примерно ее возраста. Янка осторожно приблизилась к забору.
Ребят было человек двадцать. Все они строились в шеренгу, держа на плечах допотопные ружья. Из дворца выбежал светлоголовый высокий парень и крикнул:
– Во фрунт! Бомбардир идет! – и сам встал во главе строя. Из дворца стремительно вышел высоченный парень, темноволосый, кудрявый, круглолицый. Большие темные глаза смотрели твердо и уверенно, рот под едва пробившимися усами был сжат. Сдвинутые брови придавали лицу строгое и грозное выражение. Ворот белой широкой рубашки был расстегнут.
Янка
– Да ведь это же Петр Первый! Вот это да!
А Петр остановился перед застывшим строем. Белобрысый парень вышел вперед:
– Господин бомбардир! Бомбардирная рота к бою готова!
Петр кивнул, потом дернул головой вверх:
– Здорово, молодцы!
– Здра жла гдин бдир! – стройно отозвались из строя. А Петр заговорил:
– Взять надобно нам крепость неприятельскую да чтоб бой был! Готовы?
– Готовы! – все ребята выстроились по направлению к крепости. Янка пригляделась: в нескольких десятках метров от строя виднелся земляной вал, деревянные колья. Из-за них выглядывали бородатые лица каких-то мужиков. Янка крадучись вдоль забора пробралась поближе к валу.
– С Богом! – крикнул Петр еще срывающимся юношеским баском. И вся его команда с криком «ура» кинулась на крепость. Они еще не добежали, а мужики уже побросали ружья и подняли руки вверх. На них как ураган налетел Петр:
– Не так! Не так! – заорал он, краснея от ярости. – Биться должны! Сначала, все сначала!
И, ударив одного мужика прикладом по голове, отбежал на исходную позицию за отрядом.
Янка перелезла через забор и, пригнувшись, подбежала к мужикам. Они кряхтели и вздыхали. Янка неожиданно появилась в крепости.
– Попало? – спросила она, спрыгивая к ним в окоп. Они недоуменно обернулись.
– Ты кто такой? – спросил один.
– А вот это совершенно неважно. Но этот бой вы должны выиграть, – серьезно сказала Янка, – дайте мне шпагу! – она сняла гитару и сумку и положила их в кусты. Мужики, удивленные таким тоном, подали ей шпагу с защитой на конце, какая бывает у спортсменов-рапиристов. Янка обернулась к ним:
– Ну что, дадим царю прикурить? Или струсили? – она надвинула бейсболку почти на глаза и оглядела мужиков. Они мялись.
– Так ведь царь, – осторожно сказал кто-то, – ему ведь что не так, батоги сразу.
– Все будет так, – успокоила Янка, – главное, ничего не бойтесь, если что, я за всех отвечаю. Мы должны победить в этой игре.
Она поглядела в сторону отряда Петра: они уже снова пошли в атаку. Самым первым бежал тот белобрысый парень с ехидным выражением лица и жестким взглядом прозрачно-голубых глаз.
– Кто это? – спросила Янка мужиков, указывая шпагой в сторону наступавших.
– Алексашка, правая рука царя, – был ответ.
– Ясно. – Янка подняла шпагу. – Внимание! Приготовились! Вы куда?! – Янка обернулась и увидела, что мужики испуганно столпились в кучу и ретировались. – Ну и черт с вами! Без вас управлюсь! – она презрительно взглянула на мужиков и выпрыгнула из окопа на вал, выставив шпагу. Алексашка увидел ее, остановился и обернулся к подбегавшему царю:
– Мин херц, гляди-ка!
– Кто таков? – в полголоса спросил Петр.
– Э! Сопляк! Ты откуда взялся? – вызывающе крикнул Алексашка. Янка оскорбилась и громко гневно сказала: