Янтарь
Шрифт:
По крайней мере, не думать пока что, чтобы мой разум хотя бы одной частью оставался целым!
Я подпрыгнула даже в руках Янтаря, когда из общей массы всех мужчин вперед сделали шаги отец Янтаря и тот Кадьяк, у которого были удивительно яркие синющие глаза и длиннющие черные ресницы.
— Мы готовы просить и обещать, как только будет нужно, — проговорил синеглазый Кадьяк красивым низким голосом, который разливался по поляне словно бархат, — С вашим родом мы встретились впервые и возможно не знаем ваших правил, но мы чтим законы наших великих предков и готовы идти до конца, каким бы он не был.
И
Чувствуя, как первые слезинки покатись по моим холодным щекам, я прикрыла мокрые ресницы, когда Янтарь осторожно и нежно поцеловал мои глаза, вдруг прошептав так тихо и проникновенно, чтобы это могла слышать только я одна:
– ..клянусь, пройдет время и ты полюбишь их, забыв о своей ненависти…просто поверь мне сейчас.
И я верила.
Так сильно, как никому прежде!
Верила так, как не верила даже себе самой!
Это было искренне и смело, особенно со стороны тех, кого я всегда считала самым низким и лживым из всех родов Берсерков — рода Кадьяков, но видя, как Палачи нахмурились и переглянулись между собой, я поняла одну простую вещь — ведь они вовсе не обязаны соглашаться.
Они могут и отказать.
Сказать, что мне уготована только смерть, и поставить жирную точку на всем том, что происходило до этого.
Кажется, примерно об этом же подумали и все остальные Беры, когда я поняла, что они медленно, но верно начинают перестраиваться, снова подбираясь ко мне и Янтарю, чтобы встать полукругом, словно живая стена, защищающая от неверного решения Палачей.
Господи, до чего же жуткие типы эти Палачи!
Неужели они могли общаться на каком-то своем уровне, ничего не говоря и даже не глядя друг другу в глаза?
Еще более жутким было видеть, как они кивнули все в одно мгновение, словно были каким-то единым механизмом, разделенным в три тела, но объединенные одним разумом.
Совершенным, холодным, свободным от чувств и эмоций, но ведомых лишь одной целью.
— Палач, пришедший ко мне, был один. Его звали Марс, — тихо проговорил Сумрак, глядя на первого Палача так, словно пытался проникнуть в его голову.
И что-то незаметно изменилось.
Не знаю, что именно, просто во взгляде главного Палача промелькнуло что-то, чего я не понимала, но уловила.
Может дело было в том, как поднялись его ресницы, посмотрев прямо в глаза Сумрака.
— Он не говорил, что у него есть братья. Но когда я сказал ему, что заберу вину своего брата на себя, мне показалось, что это повлияло на его решение заменить смерть на испытание, — мужчина смотрел в глаза Палача не моргая, и словно пытаясь донести до него что-то особенное одним лишь взглядом, — Не смотря на то, что все эти Беры разного рода, друг другу они братья. А эта девушка — их сестра.
Ох до чего же странная семейка меня ждала. если это дело как-то решиться!
— Хорошо.
Кажется от этого слова, прозвучавшего из уст Палача, который стоял во главе своего маленького, но нерушимого отряда, который не смогли одолеть даже чистокровные Берсерки королевских кровей, во мне на долгую мучительную секунду все застыло, не смея поверить в реальность происходящего, а потом словно лопнул огненный шар из застывшей от ужаса крови и мыслей о смерти.
Он согласился!
Согласился!!
Я
…Не то, чтобы остальные не были рады.
Просто их эмоции были тревожными и тяжелыми.
Особенно сильно я ощущала это от Сумрака и Карата, которые в эту долгую повисшую секунду смотрели друг на друга, словно мысленно что-то решали и прикидывали.
— Как я взял вину брата на себя, так и мои дети возьмут вину своей сестры…
От этих слов, произнесенных Сумраком приглушенно, но так твердо, словно он вбивал гвозди каждой сказанной буквой, я поняла, что эйфория и радость от спасения сползает с меня медленно, но неумолимо, словно тёплое пушистое одеяло ранним утром, когда ты цепляешься в него ногтями и тянешь на себя, но понимаешь, что просыпаться всё равно придётся.
Кажется, я не очень хорошо уловила суть того. о чем до этого говорил Сумрак и почему сейчас все старшие Берсерки были мрачными, сосредоточенными и явно не слишком-то воодушевленными.
— …Минуточку. Что происходит? — прохрипела я, понимая, что моя радость была секундой и явно не слишком то справедливой, потому что сейчас в душу стали закрадываться сомнения относительно того, а будет ли такой исход лучшим.
Ведь если уже несколько раз упорно повторялось, что я — часть семьи, и для этих огромных мужчин я — сестра, то я правильно понимала сейчас. что кто-то из них собирался взять на себя наказание вместо смерти. которое предназначалось исключительно мне за мои греховные дела?!
На меня просто никто не обратил внимания, когда мужчины смотрели только друг на друга, а Палач проговорил хоть и сухо, но явно не слишком-то довольно:
— О ее замене речи не было.
— В ваших законах прописано или указано устно условие не только о замене наказания, но и виновного? — впервые за долгое время проговорил блондин с голубыми яркими глазами, делая это так же отрывисто и колко, как Палач, словно его ледяная натура была под стать этим стражникам закона
— Нет.
— То, что не запрещено вашими законами напрямую — значит разрешено, — даже не моргнув глазом тут же резюмировал блондин, чуть усмехаясь кончиком губ, — К тому же, раз подобный прецедент уже имел место быть, то вполне можно брать его за основу новой линии в ваших нерушимых сводах правил.
— Нет, ты только посмотри на него! — шикнул хоть и криво. но все таки с долей веселья отец Янтаря. покосившись на блондина, — Сам-то понял. что сказал? И где только ты таких умных слов понабрался?
— У жены, — все так же сухо и холодно отозвался тот в ответ, не сводя глаз с Палача, который явно раздумывал над услышанным, становясь с каждой секундой все более хмурым и задумчивым.
— Минуточку! — попыталась я снова вставить хотя бы одно слово со своей стороны, клацнув зубами, когда поняла, что словно стала невидимым призраком, которого просто все игнорировали, глядя только друг на друга!