Янтарин

Шишканова Катерина Сергеевна

— Доброе утро.

Заря едва оплела восток, даже света ещё не давала, но то, что наёмник проспал свою очередь, было вполне очевидно.

— Ты же должна была разбудить меня в полночь!

Фелль пожала плечами.

— Ты плохо спал, метался во сне. И вообще я плохо ориентируюсь во времени.

— Ладно, я выспался. Иди, ложись.

— Я не хочу.

Украдкой зевнула в кулак, тряхнула короткой шевелюрой, сбивая липкую сонливость.

Гельхен недовольно заворчал — изменившаяся за последние сутки причёска спутницы его порядком нервировала, открывая вид на тонкую девичью шейку. В

Подгорном, небольшом пыльном городишке у самого подножья восточного хребта, из-за этой стрижки ему пришлось всю ночь дежурить у двери её комнатки. Весь день как варёный ходил, вот теперь и отсыпается. Сам, правда, виноват, дурак, нечего было этот разговор про поцелуи заводить, вот и расхлёбывает.

Гельхен стянул с себя одеяло, накинул на плечи трясущейся девчонки и насильно оттащил её на нагретое уже место.

— Мне тут холодно, — закапризничала она. Наёмник подобрал сброшенное у костра второе одеяло и накинул на трясущийся свёрток. Фелль завозилась, подтягивая ноги к подбородку и бормоча под нос что-то невнятное. Наконец затихла, посверкивая прозрачными медовыми глазами из-под длинной чёлки.

Гельхен занял место принцессы у огня, утопив в нём руки по локоть и украдкой наблюдая за девушкой. Рыжая попутчица сопела носом и упорно щурилась. Ишь, не спит, упрямая, как осёл. Ну хоть чем-то похожа на мамочку — та тоже была упрямой и своевольной. И ничего хорошего из этого не вышло — даже мужу о своей любви не говорила из чистого упрямства. Всё пыталась доказать свою независимость и силу воли, а в итоге призналась в чувствах только на пороге смерти. И то вездесущему вампиру, где только на него наткнулась.

— О чём ты думаешь?

— О том, что вроде как приказывал тебе спать.

Фелль тихонько рассмеялась и открыла глаза.

— Принцессы плохо подчиняются чужим приказам.

— Ты и просьб не выполняешь. Я же просил, чтоб ты никуда не вляпывалась.

Девушка нахмурилась. Ей казалось, что разговор окончен, но два дня не смыли решимости наёмника во всём разобраться. Ей даже казалось, что Гельхен жаждет небольшой истерики, чтоб наконец-то успокоиться и забыть всё, как страшный сон.

…-Ты хоть представляешь, что эти гады могли с тобой сотворить?!

Глаза в глаза, нос к носу. Короткий выдох сквозь зубы, чтоб сдуть застившую глаза чёлку, но мужчина даже не вздрогнул — всё так же тяжело сопит над прижатой к дубу девушкой. Руки кулаками упёрлись в кору, кроша её побелевшими костяшками.

— Не считайте меня такой уж дурой, господин наёмник!

— О нет, принцесса, я вас считаю законченной идиоткой. Картинки, которые вы могли выцепить из отцовской библиотеки, совсем не всё объясняют.

Фелиша подавила смешок: картинками её творческий мозг никогда не ограничивался, а наткнуться на подходящую парочку, особенно в праздничные ночи, не стоило труда, только и нужно, что из палаца выбраться. Ну или по ночи пробраться на чердак кухни, где при свете лучин хвастаются своими подвигами не расползшиеся ещё по сеням работники — по выходным мужики, в остальные дни языкастые молодки. Да и у воинов Диметрия после нескольких кубков эля развязывался язык, а трепаться круглосуточно о подвигах слишком утомительно.

Нет, о том, что творится между мужчиной и женщиной под покровом темноты,

да и не только, она была прекрасно осведомлена.

Не выдержав злого серого взгляда, девушка опустила глаза, предпочитая не распространяться, в чём она подкована, а в чём полный профан. Гельхен жарко выдохнул в рыжую макушку, приписав себе победу. А принцесса неожиданно зажмурилась и стала сползать спиной вниз по дереву, змеёй выскальзывая из замка наёмника.

— Куда?! Разговор не закончен, — капитулирующую за шкварник вернули в исходное положение.

— Лучше выпусти, — тихо попросила девушка, всё ещё не решаясь открыть глаза. — Иначе я начну кусаться.

…а точнее — бодаться и плеваться…

— Почему?

— Последнему, кто меня так держал, я разбила нос, — процедила Фелль.

…единственному, кто её так держал — тому, кто за склочным характером и хулиганскими повадками придумал себе образ белой и пушистой девицы, готовой упасть в объятия смазливого зеленоглазого типа с обаятельной улыбкой. Архэлл после этого предпочитал улыбаться на расстоянии, а руки держал исключительно сложенными в замок за спиной. Да и распухший от удара нос несколько портил общую картинку…

— За что? — руки поспешно исчезли, а сам Гельхен быстро отстранился, ругая себя за то, что забыл с кем имеет дело — всё никак не привыкнет, что перед ним девчонка… Тьфу ты, взрослая девушка.

Фелль скривилась.

— Целоваться полез.

…нет, безнадёжно — абсолютный ребёнок! И от девушки в ней разве что проклюнувшаяся фигура да заманчиво пухлые губы. Натуральная пацанка…

Наёмник не удержался и захохотал: то ли из-за мрачного тона, коим было сделано признание, то ли из-за перекосившегося от воспоминаний фарфорового личика. Ну где это видано, чтоб от подобных воспоминаний девиц так откровенно мутило?! Особенно, если учесть, что принц совсем не дурён собой. Потомок давно ушёдших эльфов, как-никак. Розовая мечта всех юных дев. Нормальных юных дев.

— Не смешно, — ледяным тоном отрезала она, ожёсточённо отряхивая с себя кору и листья.

— Вообще-то даже очень, — признался Гельхен, не в силах совладать с лицом и всё ещё сияя улыбкой. — Неужели так плохо вышло?

Девчонка густо покраснела. Гельхен захохотал ещё громче.

— Ничего не было, ясно?! Этот гад распустил свои слюнявые губки, вот я его и…

— Кулаком в нос? — предположил наёмник, хитро прищурившись и прокручивая в голове подходящие варианты. Ну и заодно яркие картинки.

— Вообще-то сначала я его укусила, — призналась всё ещё полыхающая до корней волос Фелль.

— Потом кулаком в нос?

Она покачала головой, недоверчиво подняла глаза и тоже улыбнулась.

— Я его головой боднула. Кровищи было…

— Видимо действительно плохо целуется. Обычно девушки иначе реагируют на посягательства подобного рода.

Фелль фыркнула. Гельхен насторожился.

— И много было… желающих?

Фелль фыркнула ещё раз, но тише и неуверенней. И потупилась. Наёмник прищурился, но подходить ближе не решился. За спиной догорал костёр, щерившийся почерневшими обугленными костями, небо давно затянуло ночью. Один день на пути к цели потрачен впустую. Да нет, жалеть о том, что он прошёл именно так, он не станет. Даже наоборот.