Янтарная Цитадель

Уоррингтон Фреда

– Я им не доверяю, – буркнул Руфрид.

– А придется, – ответил Элдарет. – Смотри.

Там, где отделился от стены умбароф, зияла дыра – проход в скрытый дотоле туннель.

– Идемте, – бросил Враноф, маня путешественников из-за каменных ножищ умбарофа, и они по одному двинулись к выходу.

Танфия глянула на Орке. Раненый подземец лежал там, где оставил его Враноф.

– Мы не можем оставить его!

Орке слабо отмахнулся от нее.

– Иди. Чести средь замфераев не понять людям. Уходите!

– Они станут ходить за ним, и вернут к его народу, – объяснил Элдарет. – Кто знает, может, этим

завершится их давняя вражда?

– Сюда, – резко скомандовал Враноф, поджидавший путников у новооткрывшегося прохода.

По одному, ведя коней в поводу, они входили в туннель, и карла-воитель повел их во тьму.

– Ты что надумал? – спросил его Руфрид.

– Вам по-прежнему нужен проводник, чтобы найти выход из нашего царства. Я ранил вашего спутника, и должен занять его место.

– Не стоит.

– Дело не в том, «стоит» или «не стоит», – отозвался замферай. – Это мой долг и моя судьба – заменить вашего друга. Никто не победил, и нет побежденных. Потому я объявляю перемирие между моим родом и вашим.

– Ну, тут я спорить не стану. – Элдарет удивленно покосился на Вранофа. – И проводник нам был бы очень кстати.

– Пусть это будет знаком дружбы. В ответ я прошу лишь, чтобы вы увидели – и осознали – кое-что. И увидели это обязательно.

– Похоже на ловушку, – опасливо пробурчал Руфрид.

– Нет. Вы поймете сами.

Стоило им вступить под низкие своды туннеля, тоска и боль, мучившие их в пещере, усилились стократ. Стены щетинились бурыми кристальными иглами, сплетавшимися в немой муке. Вспыхивали в хрустале тревожные огоньки, пробегали змейками вдоль прохода – мелькнут и исчезнут. У Танфии заболела голова.

Оглянувшись, она увидела, что Линден побледнел как полотно, и по щекам его бегут слезы. Спрашивать, все ли с ним в порядке, было глупо. Сердце девушки стиснула жалость. Что творит с ним непрошеный дар – делая чувствительным к слову камня, точно замфераи, позволяя видеть истинный облик бхадрадомен?

Нечеловеческие стоны сотрясали воздух все сильней. Дрожала сама земля. Горели все ярче зловещие хрустальные огни. Темная сила достигла своего пика, когда Враноф вывел людей в очередной пещерный зал.

– Постойте здесь, – жестоко бросил он. – Забудьте о страхе. Почувствуйте, и поймите.

Руфрид взял Танфию за руку – не то поддерживая, не то цепляясь за нее. Вся подземная полость трепетала и стонала, как истерзанное мукой сердце. Было в ней что-то неоконченное, словно вырвали из толщи камня немыслимый самоцвет, и теперь сочатся стены темным блеском, будто кровью, и алые блики пробегают по ним. Стоны казались совсем человеческими, девушке хотелось пасть на колени и заткнуть уши. Элдарет поддерживал Линдена за плечи, хотя сам посерел от боли.

Несколько минут спустя голоса приутихли – а может, девушка просто притерпелась. Тогда Враноф заговорил:

– Умбарофы, эти величественные создания, рождаются из каменных яиц, из жеод. У каждого минерала есть собственный умбароф, связанный с его неотъемлемыми свойствами. У каждого камушка, самого простого и самого драгоценного, есть свои особые силы, свой характер. Обойдись с ними ласково, и награда твоя будет неизмерима. Оскорби их, и камень испытает обиду, гнев, муку. Но нет у камней голоса, чтобы кричать! И не изъяснят они своей боли. Только мы, замфераи, можем

говорить за них, и за них сражаться.

Карла оглядел стены пещеры.

– Две тысячи лет назад мы нашли здесь огромный кристалл, единственный в своем роде, в коем отражался дух самой земли, называемый зауроф. Предки мои отшлифовали хрустальный шар, и его подарили мы людям в знак своей доброй воли, и те установили кристалл в Янтарной цитадели. Этим больше сделали мы для людей, чем они когда-нибудь сделали для нас, ибо ныне они бездумно рвут из земли ее сокровища. Но когда мы одарили людей сферой зауроф, не было на свете ничего прекрасней ее, и ничего сокровенней с тех пор не рождала земля. Сам я никогда не видел ее, но предания говорят, что прозрачна она была, точно горный хрусталь, нет – как адамант, и в толще ее таились золотые нити и бледные радуги, и промеж них плыли, как рыбки, звездочки сил. Шахту, которой вытаскивали кристалл, затем замуровали, дабы сохранить пещеру в неприкосновенности. Ибо как сам кристалл трепетал от радости в сердце Янтарной цитадели, и сиял белым и золотым огнем, так и пещера, обронившая свой плод, трепетала в согласии с ним. Здесь царили радость и красота. Испытываете ли вы радость?

– Нет, – прошептала Танфия. – Горшей муки я не испытывала. Она… страдает.

– Три года назад началась эта перемена. Мы старались, но ничем не могли исцелить ее. Она терзается, ибо страдает ее яйцо, ее дитя. И боль ее отражается в нас. Народ Орке, замкнувшийся в городе шаэлаир, не слышит ее – и вы удивлялись нашему на них гневу? Не они приходят сюда, чтоб утешить рыдающий камень! Только мы. Едва стерпима эта мука, но мы приходим! Скала стонет от боли, и кровью сочатся стены. А знаете ли вы, что это означает?

Танфия не могла проронить ни звука; даже у Элдарета не хватало слов. Откликнулся, к общему изумлению, Линден.

– Это заурома, – прошептал он, глядя на Вранофа покрасневшими глазами. – Я понял это… как только мы спустились. Я вижу шар мысленным взором, только он не прозрачен; он полон темной крови. И когда кричит шар, пещера и все вокруг откликается ему.

– А что ты еще видишь? – настойчиво спросил Враноф.

Линден склонился к шее Зимородка.

– Ничего. Просто… ничего.

– Ты прав. Люди нарушили завет с нами – завет с самою землей. И вот исход! Земля рыдает от горя, но ее не слышат! Сим завершается всякая дружба между замфераями и вашим родом!

– Прежде чем поспешно клеймить нас врагами, – вмешался Элдарет, – подумай – да, завет нарушен. Мы знаем это. Но многим из нас – большинству – это также не по душе. Мы мечтаем восстановить его. Мы не враги тебе, Враноф.

– Да ну?

– Клянусь тебе в этом. Ты сказал свое слово. Смотри – мои друзья плачут. Выведи нас отсюда, а я расскажу тебе, что за дела творятся во внешнем мире.

Воин откинул назад копну разноцветных волос.

– Тогда пойдем. Вы достаточно пострадали.

С неизмеримым облегчением покинули путники стонущую пещеру. Остаток пути запомнился Танфии непрерывным кошмаром. Они шли, делали привал, и шли снова; бесконечно змеящиеся туннели, отзвук стонов, страх перед давящими сводами, память о раненом Орке… и голос Элдарета, повествующего о преступлениях царя Гарнелиса.