Янтарная Цитадель
Шрифт:
Руфрид, как рассказал Линден, пытался напроситься к солдатам на выпивку, но тем общество деревенских было не по душе. Руфрид здорово озлился. Деревенской пивной ведала Фрейна – да и вся пивная-то представляла собою комнату в ее доме. Там и провели вечер, запершись, царские солдаты.
А поутру на кухню к Эйнии зашла серьезная Фрейна. Как и ее дочь, Фрейна была маленькой и стройной; волосы, в которых серебра было больше, чем золота, были стянуты назад, открывая кругленькое морщинистое личико. Танфия бабки побаивалась. И добра та была, и весела, но характер у нее был – не приведи богиня!
Обождав, пока Имми выйдет, Фрейна негромко сказала Эйнии и Танфии:
– Не нравятся мне наши гости. Надо ж – наказали мне нашенских не пускать! Не знаю, что такого с ними. Не шумели – это бы понятно. Вежество есть, да какие-то они мрачные. В мою молодость царские солдаты были воинами на загляденье, да еще учтивыми. Они жизни радовались, они не…
– Что, бабушка?
– Они не таились.
Танфия расхохоталась, Эйния сдерживала смех.
– Извини, бабуль, но ты такие забавные вещи говоришь!
– Смейтесь-смейтесь. А я не шучу. Видеть бы их не желала. – Фрейна двинулась было прочь, но обернулась. – Я-то знаю, в чем дело, – тихо и серьезно сказала она. – Они чуждаются нас, потому что им так велено. Они ждут приказа.
– Чистая формальность. – Бейн внимательно отслеживал ногтем жилки на столешнице, стараясь не встречаться взглядом с Артрином. – Считай это дополнительной податью, которую вы будете только рады заплатить. Я тут ничего не решаю – царский указ.
Подозрения Артрина все усиливались. Ночью ему не спалось. Терпеть вчерашнее натужное дружелюбие Бейна, его бесконечную пустопорожнюю болтовню – по большей части о самом Бейне – было достаточно тяжело. Но сейчас его уклончивые, и в то же время суровые манеры выносить было еще тяжелее.
– Урожай был добрый. Осмелюсь сказать, лишняя подать нас не разорит. Гарнелис, всем ведомо, справедлив.
– Воистину. Однако ж требуемая им подать взимается не плодами или зерном. – Бейн извлек из кошеля свиток плотной бумаги и подал Артрину. – А, боюсь, людьми. Но – считай это великой честью.
Артрин взялся за указ. Проверил подпись и печать – взаправду, приказ пришел из самой Янтарной Цитадели. И все равно понять ничего нельзя было. Управляющий продирался сквозь запутанные фразы, покуда смысл не стал ему совершенно ясен. И только тогда от его лица отлила кровь. Палец его, упершийся в чудовищный абзац, задрожал.
– «Одного из каждых семи душ несемейных жителей возрастом от семнадцати до двадцати пяти лет». Это разрешение забрать нашу молодежь?
– Разрешение и приказ.
– Зачем?
– Знать это тебе совершенно необязательно. Достаточно большая радость – исполнять государеву волю, не задавая вопросов.
– Конечно, но… да ну, мне ты можешь сказать. Это что – рекрутский набор? Будет война? Но с кем? Мы живем в мире уже двести и пятьдесят лет!
– Ты зря разволновался, друг мой, – холодно ответил Бейн. – Никакой войны нет. Между нами, царь затеял некую великую стройку в Парионе, и ему нужны работники. Будучи безупречно справедлив и благ, Гарнелис набирает их в равной доле по всем Девяти Царствам. Мне поручена эта задача в Сеферете.
– Конечно. Но… – Артрин задохнулся. Пальцы его мяли края свитка. – Но у нас немного молодых.
– Восемнадцать. У меня есть полный список. И трое из них должны идти. Это царская…
– Да, да. А мы не можем отпустить никого.
– Боюсь, это ваш долг.
Артрин выпрямился. Ему очень хотелось дать отпор этому мерзавцу, но он не совсем понимал, как.
– А если я откажусь? Что сделает царь? Не в его обычае карать – он добрый владыка, а не тиран.
Бейн встретился с ним взглядом.
– Ну же. Само собой, он не тиран. Он служит Авентурии, а не наоборот. Так что если царь решил одарить Авентурию новым чудом, как могут избранные для сих трудов идти иначе, как с легким сердцем? Отказать – значит предать землю.
– Надеюсь, ты не собрался обвинить меня в измене?
– Я знаю твою верность, Артрин. Ты, разумеется с превеликой радостью первым исполнишь царскую волю.
– Тогда зачем ты привел солдат?
– Чтобы позаботиться о рекрутах. А не для того, чтобы обеспечить повиновение, поскольку в таких делах повиновение разумеется само собой.
Слова повисли в воздухе. Артрин медлил; ему казалось, что мир растворяется в тумане, и некуда было скрыться.
– Покажи мне список.
Бейн достал второй свиток. Артрин вгляделся.
– Здесь неверно указаны возраста, – дрожащим голосом выдавил он. – Этим – семнадцати еще не исполнилось. Эти – старше двадцати пяти. И это я могу доказать по летописцам!
Чиновник тяжело вздохнул.
– Хорошо. Я потом проверю. Ты пометь тех, кого можно забирать.
– Эта девушка охромела. Эти двое обручились месяц назад. Остается семеро. – Проставляя у имен черные кресты, Артрин чувствовал себя судьей, приговаривающим своих близких к изгнанию. Перо его зависло над именем Линдена – и прошло мимо. – Даже шестеро.
– Хочешь сказать, что я могу забрать только одного? – Отбросив показное дружелюбие, вскричал Бейн. – Проклятие, весь путь зря! Но этого одного я возьму.
– И это будет на одного больше, чем надо.
Бейн вгляделся в список, потом, прищурившись, поднял взгляд на Артрина.
– Ты собрался было пометить имя Линдена, потом передумал. Так он подходит или нет? Знаешь, обманывать царских посланцев – преступление.
Артрин кивнул, признавая поражение.
– Хороший парень, – задумчиво молвил Бейн. – Сойдет.
Артрин рухнул на стул.
– Нет! Только не его.
Грубое лицо Бейна скривилось в улыбке. Благостная маска треснула, и из-под нее засочилась кислотой неумолимая жестокость. Артрин вспомнил, какими жадными глазами Бейн всегда поглядывал на мальчиков, и ему сделалось нехорошо.
– Не совершай ошибки, отказываясь. Мы используем силу только по необходимости. Не вини меня, старина. Я не жестокий человек. Я всего лишь исполнитель. Ты до конца прочел указ? Тебе полагается вира. – Бейн вытащил откуда-то кошелечек и вытряхнул на стол горсть монет – изумрудные диски в золотой оправе, с выгравированным на них царским гербом. – Пятнадцать рудов для его семьи.