Янтарное взморье

Вран Карина

Тьма, давление и ощущение взглядов, которым мрак кромешный не помеха. Все это царапает даже не кожу — самую душу. Озноб, мандраж и… страшный прилив любопытства, вот что накрывает Хэйт с головой вместе с чернильной водою.

Кроме взглядов в темноте есть и голоса. Приглушенные, обезличенные, они доносятся сквозь толщу воды обрывками фраз.

«Отмечены пресноводными…»

«Друзья…»

«Невозможно…»

«Мельчают озерные…»

«Младшие

голодны…»

«Он звучал, как море…»

«Песнь глубже голода…»

«Та, легкая, показала, зачем у них два длинных плавника…»

«Она так гладко плыла…»

«Голодны…»

«Добыча…»

«Съешьте одного без метки…»

«Мало. Мало. Мало!»

«Друзья. Не еда…»

— Тихо! Не журчать! — рвет тьму и многоголосье рокочущий гул.

Некто огромный и исполненный силы, непостижимой для Хэйт, обрывает галдеж. И выносит вердикт.

— Море дарует названным легкую смерть. Один — младшим. За него сказать некому? Он — корм.

Водные оковы не дают озвучить возражения… Хэйт очень хочет подбодрить Локи, извиниться, что втянули его в это мутное дело, возможно, даже себя предложить на роль корма вместо авантюриста… В знак дружбы, к тому же, она — лидер клана, ответственность, взаимовыручка…

Тьма сгущается, размывает ход мысли. Вспышка! По глазам бьет свет, обычный дневной свет, к которому приходится привыкать после чернильного мрака.

Когда Хэйт проморгалась, выяснилось, что забросило ее в круг воскрешения в Велегарде, причем вместе с Маськой. Остальных явно по другим кругам разбросало.

— Мась? — позвала подругу художница.

Гнома не откликнулась, со стеклянным взглядом продолжила глядеть прямо перед собой. Глава Ненависти осмотрелась: знакомая площадь, прямо тут когда-то (всего лишь месяцы игры назад, а по ощущениям — как в прошлой жизни) она расклеилась и ныла, что напарница из нее никакая, даже хилые гоблины рвут ее, аки тряпочку, и стоит ее, бесполезную, бросить.

— Мась?

Хэйт подергала безучастную ко всему внешнему напарницу по тем местами славным, а местами гиблым приключениям за чувствительное — чернявый хвостик с малиновыми прядками.

— Твари, какие же они все твари, — абсолютно нехарактерно для себя выпалила Массакре; взгляд по-прежнему мутный, как грязное стекло.

Мимо проходили другие игроки: кто возрождался после неудачных схваток, кто просто топал по людной площади. Некоторые косились на сидящих на холодных камнях квартеронку и гномку.

Гнома в дорогущем (для своего уровня — едва ли не лучшем, если оставить за скобками эпик) снаряжении, с топориком из эргиума, оплетка рукояти из драконьей кожи, щит из чешуи бурого драколиска. Бронированным задом на камнях, ноги в разные стороны. С ней рядом на корточках дроу (на четверть)

в простенькой тканой одежде (Хэйт для прогулки по приморскому городу не экипировала небесное разноцветье, обошлась неброской одежкой на замену). «Бедная» тормошит «богатую», наверное, со стороны смотрелось несуразно.

— Гады морские? — предположила Хэйт, так как малая забыла уточнить, кого она костерит не по-детски. — Надо написать Локи, спросить, как он, что с ним де…

— Знаешь же сказку о маленькой морской деве? — оборвала поток мысли гнома. — В нашей адаптации — Русалочка. Автор правил концовку, дева моря становилась девой ветра, мораль там со слезами и хорошими поступками… Не суть. Вот ТАКОЙ голос отобрали у девочки. Дали ноги, способности к танцу и невыносимую боль. Отрезанный язык и перманентные страдания за билет в мир людей. В котором, если ты хоть в чем-то отличаешься от социума — тебя не примут. ТАКОЙ голос за попытку стать… другой, обрести «бессмертную душу»? У малышки не было и шанса.

Конечно, художница читала «Русалочку». Правда, в ее книге история заканчивалась пеной морской, без каких-либо альтернативных дев ветра.

Мася шумно выдохнула, как если бы сидела не на открытой всем ветрам городской площади, а в душной потогонной парилке. Как будто силилась выпустить наружу то, что накипело. В зрачках вместо привычного искрящегося веселья — плеск темных волн, тоска, неприятие.

— На инаковость могут закрыть глаза, если у тебя есть власть или деньги, а лучше и то, и другое, — бесцветным голосом продолжила малая. — Или если на тебя распространит влияние тот, у кого имеется вышеперечисленное. Принц-покровитель женится, статус фаворитки немая танцовщица теряет, что делает свита? Те самые люди с «бессмертной душой», к которой стремится морская дева? Начинают вымещать обиду за милость венценосного красавчика, ее ж приблуда долго получала «ни за что». А она даже пожаловаться не может, язык-то отрезан. Как знать, может участь пены морской лучше, чем жизнь среди двуногих.

Переосмысление детской сказки настолько не вязалось с обычным поведением гномки, что Хэйт пару раз протерла глаза: точно ли все это ей не мерещится?

— А кто — твари? — когда приятельница замолчала, все же не удержалась от уточнения глава Ненависти. — Ведьма — да, а остальные?..

Спросила и поняла, что ответ очевиден. Прозрачен, как утренняя роса.

— Люди, — единственное слово пало тяжко, как огроменный камень с обрыва. — Мне нужно срочно увидеть Родьку. Тиснуть его крепко.

Гнома вскочила с мощеного покрытия. Руки с зажатыми кулачками изобразили плотное объятие, а после фигура гномы истаяла в воздухе. Маська явно отправилась приводить в исполнение угрозу.

Хэйт чуть было не последовала за подругой: не в смысле, тискать брата приятельницы, просто в реал, к одинокой попугайке. Остановил ее выставленный гномкой знак «равно» между тварями и людьми.

— Хотя бы узнаю, что да как там сейчас. Давно пора, — глава Ненависти распрямилась, отряхнулась и направилась в сторону портальных врат. — Демонов забороли, а вот совладали ли с разрухой — вопросительно.