Янтарное взморье
Шрифт:
И уж точно не на художницу, что готова в кровь была пальцы стереть, лишь бы зарисовать как можно больше моментов: танца, боя, особенной атмосферы, рождаемой музыкой.
— Пьер живет в третьем доме по Малой Морской улице, — сдался Альтус. — Дом с синими ставнями. Если они уцелели, конечно…
Пока шли из Ла Мьюсика к указанному адресу, мрачный настрой Хэйт частично развеялся. Вал и Мася ободрили: мол, в верном направлении движемся, вот-вот потянем за первые ниточки…
И адрес сам: в Петербурге тоже была Малая Морская. Там в разные годы жили известные личности, в том числе
Дом они нашли. Узкий двухэтажный домишко, втиснутый между двумя другими зданиями той же непривычной узости. От одного края фасада до другого не больше трех метров.
К счастью, дом не смыло в море. Ставни синие пропали, дверь входную (хиленькую, надо сказать) проломило, но само строение уцелело.
Хэйт несколько раз постучала по обломкам двери, потарабанила по стене, прокричала раз пять имя жильца. Безрезультатно.
— Надо проверить, — твердо сказал Вал.
И одним толчком плеча вышиб входную дверь окончательно. Вслед за демоном в чужое жилище просочились и Маська с Хэйт.
Внутри дом выглядел покинутым. Чехлы на мебели в разводах: видно, морская вода подняла с пола пыль, пропитала ткань, а как высохла, образовала грязные узоры. Тишина. Непохоже на дом, где живет музыкант.
— Там кто-то есть, — начала шептать Мася. — Суть вещей…
— Кто вы?! — грозный окрик донесся с лестницы, ведущей на второй этаж. — И что вам нужно от моего сына?
Прода 12.08.2024
— Мы пришли с миром, — выставила вперед открытые ладони Хэйт. — За вторжение и за дверь приносим свои извинения.
— Я люблю музыку, как и ваш сын, — зачем-то вставил бард. — Мы хотим только поговорить.
— Так поднимайтесь, побеседуем, — елейно донеслось с лестницы.
Приторно-медовая сладость в голосе не вязалась с предыдущим гневным выкриком.
— Не вздумайте, — Маська одернула за платье подругу и погрозила пальцем Валу. — Пойдете, она с лестницы вас кувыркнёт. Это же любимый прием слабых призраков.
— Слабых?! — взъярилась полупрозрачная женщина, с порывом холодного ветра пронесшаяся со второго этажа к незваным гостям.
— Знавали и посильнее, — Хэйт украдкой подмигнула гномочке. — Помню, когда герцог Клауди являлся, спецэффекты были посолиднее. В люстре дребезжали подвески, свечи гасли, тьма сгущалась… Затем та люстра и вовсе грохнулась, весь хрусталь вдребезги.
Задумку малой художница считала легко: привлечь внимание, пусть даже придется слегка разозлить. Сработало. Злая призрачная дама с длинными распущенными волосами и примчалась сама, и проявилась для всех. Так, чтобы не только гномья «суть вещей» улавливала ее присутствие.
— Вы… вы… — от нехватки слов и праведного негодования мать Пьера сжимала и разжимала кулаки, но нападать не спешила.
— На самом деле, мы искали Пьера, чтобы он рассказал нам о вас, — сменила тон глава Ненависти. — И то, что мы встретили именно вас в этом доме, многое упрощает.
— Что вам нужно от умершей женщины? — гнев поутих вроде
На призрачной женщине было платье, тоже, разумеется, прозрачное. Исходный цвет не узнать, зато фасон вполне виден. Платье длинное, в пол, рукава с буфами, подчеркнутая талия, воротник-жабо. Едва ли так одеваются дамы из «цветника». Тот самый наряд для посещения концерта, купленный сыном?
«Наверняка», — уверилась в догадке Хэйт.
— Мы хотим узнать о вашей… работе, — замялась при выборе слов глава Ненависти. — О Желтой Акации. И тех, кто ею — и подобными местами — заправляет.
— Акация, — мать музыканта зашлась хриплым потусторонним смехом. — Акация — лучший дом цветов. Для таких, как мы.
— Лучший? — гномочка округлила глаза.
— По сравнению с иными, ой, поверьте, лучше нет, — нежить перестала смеяться. — Все потому, что открыла его бывшая незабудка. Вот кому свезло, так свезло: старикан богатенький выкупил, дом ей купил, ренту назначил, аж даже счет в банке отрыл для нее. А сам взял — и скопытился. Девка оказалась не дура, поняла, что жизни-то другой не знает, вот и вложилась в обустройство Акации.
«Снова промашка», — погрустнела художница. — «Раз она из… относительно тепличных условий самого нормального дома терпимости, то вряд ли что-то знает о работорговле».
— В Акацию шли добровольно? — все же закинула пробную «удочку» Хэйт. — По своему желанию?
— Кто как, девочка, — женщина покачала головой. — Ты чего интересуешься-то? Под себя? Тебе в Незабудку дорога. Ей вон — скорее в Дорану, к лилиям.
«Ашшэа упаси!» — глава Ненависти отшатнулась.
— Рабыни среди вас были? — Хэйт устала ходить вокруг да около.
Если им не ниточка к квесту-расследованию попалась, а пустышка, пирог ни с чем, то не стоит и время зря тратить. И начинать искать другие подходы к заданию.
— Были, как не быть, — мать Пьера вернула Ненависти надежду. — Вийка их задешево сторговывала, неходовой товар. Молодые да невинные сильно дороже. А в Акации не старухи, но уже и не девочки.
— А как это происходило? — воодушевилась художница. — Их на рынке продают, как морковь и селедку?
Вопрос звучал глупо, и являлся провокацией. Мало ли тех, кто любит тыкать в чужую неправоту и недалекость? Хэйт таковых встречала нечасто, даже в зеркале…
— Торги закрытые, балбеска! — оправдала ожидания бывшая «акация».
— А где? А как? А когда? — у малой загорелись глаза.
И кулачки, похоже, зачесались.
— Не моего ума дело, где да как, — медленно качнулась голова призрака. — Да и не вашего. Не лезли б вы в эту грязь. Так дольше останетесь чистенькими. И дольше проживете.
— Отличное решение, — высказался Вал, и на него тут же уставились все девушки, даже та, что не девушка и вообще мертвая. — Для трусов. Как раз о таких будет гимны играть ваш сын-музыкант? Вот она получила дворянство. За разгром банды работорговцев, за спасение людских жизней. О таком не стыдно песню сложить. А зарываться в песчаную норку от морского прилива и ждать, пока вода и пена уйдут — это участь крабов. Не слышал песен о крабах. Не там слушал?