Янтарные бусы для Валентины

Артемова Ольга

– Не надо! – произнесла чужим глухим голосом.

Валентин опешил.

– Валюшка, что с тобой? Это же я, твой Валёк. И вновь попытался обнять. Выскользнула Валентина из объятий.

– Уходи, – отвернулась к окну, обхватила себя руками, словно замерзла. А она и замёрзла внутри.

– Почему? – Валентин ничего не понимал.

–

Разлюбила я тебя, так бывает, другого встретила, – бесцветным голосом продолжила Валя.

– Так что ж ты мне не написала об этом? – Валёк не хотел верить.

– Служил ты, мало ли, что натворить мог после такого моего письма. А теперь вот говорю: не люблю. Кончено всё.

Замер Валёк за спиной у Валентины, постоял минуту, потом развернулся и ушёл, хлопнув дверью. Часто задышала Валя, уже не сдерживая подступившие рыдания. Она смогла, выдержала. Но, как же больно, как больно… И месяца не прошло, уехал Валентин в Москву, приглашали отслуживших работать в милицию, предоставляли общежитие, а по истечению определённого срока и квартиру по лимиту.

К Лапиным Валентин больше не приходил, встретиться с Валей не пытался. Но из Москвы неожиданно стал присылать ей письма. Валентина ни на одно не ответила, лишь читала и перечитывала по нескольку раз и складывала в шкатулку, каждый раз, думая, что письмо последнее. Лет 10 писал Валёк, рассказывал о жизни и службе своей, в последнем письме фотографию свою прислал. Красивый на ней такой, в форме милицейской, а потом как отрезало…

«Пусть он там, в Москве, счастлив будет, – думала Валя, – а я уж тут как-нибудь проживу, я смогу без него, я сильная».

***

Тут вскоре событие произошло, которое всё село всколыхнуло. Жил по соседству с Лапиными дед один, Воропаев Алексей. Жадный, толстый, злой, снега зимой снежной не допросишься – куркуль настоящий, одним словом. Бабка Дуня, жена его, полной противоположностью деда была. Высокая старуха, молчаливая, и худая, с взглядом, на людей глаза никогда не поднимала. Держал

дед свою бабку в чёрном теле. Одежду носила старую, тапки дешёвые, платок выцветший. Только и слышали соседи: «Дунька, делом занимайся, нечего с соседкой лясы точить», «Не вздумай конфеты покупать. Баловство». « На платье заплатку поставь, ничё, ещё поносиш».. Куркуль он и есть куркуль. Была у них дочка Таисья. Тоже ласки от отца не видела, пока в школе училась. До того бедно была она одета, что учителя отцу выговаривали: нельзя так на ребенке экономить. А Алешка: «Не ваше дело. Сыта, да и ладно, отучится – сама пусть на наряды зарабатывает».

А хозяйство большое было: две коровы, свиньи, овцы, а уж кур и уток за скотину не считали; сад огромный – яблони, сливы, вишня, овощи всякие – всё на продажу шло. Всё две рабыни обрабатывали без роздыха: Дуня да Тая. А Алёша только барыши считал.

– Куда только деньги девает? Вот куркуль! – судачили соседи. Не было жаднее Алешки в деревне. Таечка восьмилетку закончила, паспорт получила и уехала в город. С тех пор её и не видели.

– Пишет Тайка-то? – соседушки спрашивают.

– Не пишет. Бросила родителей, поганка неблагодарная. Небось, хахаля нашла, сидит на его шее королевой, да конфетки трескает. А родители чем питаются – она и знать не желает.

Время шло. Таисья не приезжала, забывать стали про неё в селе. Дед с бабой сильно сдали с возрастом. Алеша по врачам стал ездить. Скотину пришлось перевести, корова одна осталась. А потом и корову продали. Как-то смотрят люди: калитка на большой замок закрыта. А надо сказать, ни у кого в дереве такого забора высоченного не было, больше двух метров. Дома не видно из-за него совсем. А тут ещё и замок… Удивились соседи, но мало ли куда уехали вдвоём. Через несколько дней дед появился. Один. Подошла к нему Валечка.

– Будь здоров, Алексей Петрович. А баба Дуня где?

Конец ознакомительного фрагмента.