Янтарный пляж

Лоуэлл Элизабет

– Я не шучу.

– В таком случае тебе будет приятно узнать, что на этих безделушках нет человеческой крови, – не моргнув глазом ответил русский.

– Хотел бы верить…

– Я говорю правду.

– В таком случае кто-то, конечно, умер естественной смертью, – проговорил Джейк, – и ты вырвал это богатство уже из окоченевших пальцев бедняги коллекционера. Или смотрителя музея. Добровольно с этими безделушками нормальный человек не расстанется. Если они, конечно, настоящие.

– Вот поэтому я их тебе и показываю. Оцени.

Джейк склонился над раскрытой шкатулкой. Изменения, которые

произошли в нем в ту минуту, были едва уловимы на глаз, но Онор их все же заметила. До сих пор Джейк лишь проявлял искренний интерес к вещам, которые раскладывал перед ним Резников, теперь же он весь превратился во внимание. Взгляд его излучал такую сосредоточенность, какую она видела в нем лишь однажды. А именно прошлой ночью, когда Джейк открыл перед ней врата в незнакомый ей прежде мир чувственности и страсти.

Джейк остановил взгляд на первом куске янтаря светло-молочного оттенка. Поделка была выполнена в виде миниатюрного топора. Когда Джейк коснулся ее, у Онор по всему телу пробежала дрожь. Прикосновение его было сродни причащению. Точно так же он дотрагивался ночью до нее. Затаив дыхание, она следила за осторожными движениями его чутких пальцев. Создавалось впечатление, что Джейк слеп и составляет себе представление о предмете лишь на ощупь.

– Поразительно… – прошептал он еле слышно. – Декоративные отверстия были просверлены сразу после того, как резчик закончил работу по приданию куску формы топора…

– Это тоже какой-то символ? – спросила Онор.

– Своего рода, – ответил Джейк. – Считалось, что янтарь дарит своему обладателю бессмертие. Во времена неолита люди часто хоронили своих охотников вместе с поделками из янтаря. Янтарные топоры, должно быть, с точки зрения древних, являлись прекрасным даром усопшему…

Резников молча кивнул. Он смотрел не на шкатулку, а на Джейка.

Взяв миниатюрный топор в руку, Джейк черкнул по его поверхности ногтем. Как он и ожидал, следов на камне не осталось.

– Иголкой я его проверять не стану, – заявил он.

– Значит, ты уверен в том, что он настоящий? – спросила Онор.

– Не уверен пока, но если догадка подтвердится, будет обидно, что мы испортили это сокровище каленым железом.

– Тогда как же быть? Тупик?

– Отнюдь.

Джейк аккуратно вернул топор в шкатулку и принялся доставать из своего кейса дополнительные предметы. Онор увидела, как перед ним появилось три закрытых сосуда. Каждый из них был размером с большую кофейную чашку, и все они были заполнены прозрачной жидкостью. Открыв первый из них, Джейк ; вынул из шкатулки топор и опустил его в жидкость. Янтарь тут же погрузился на дно сосуда.

– Что это? – спросила Онор.

– Дистиллированная вода.

Джейк выловил топор, аккуратно вытер его и, открыв второй сосуд, опустил его туда. И хотя внешне жидкость ничем не отличалась от той, что была в первом сосуде, топор на этот раз остался плавать на поверхности, словно ледышка.

– А здесь что? – спросила Онор.

– Подсоленная вода, – отозвался Джейк, не глядя на нее. – Если бы это был прозрачный янтарь, я проверил бы его и в третьем сосуде. Там больше соли, и поэтому вода лучше держит. – Он вынул топор и снова тщательно его вытер. – Прозрачный янтарь более плотный, чем так называемый

облачный.

– Почему?

– Потому что «облако» – это не что иное, как маленькие воздушные пузырьки.

Джейк вернул топор в его отделение в шкатулке и достал второй предмет. Губы его сдвинулись в узкую полоску, а глаза полыхнули странным светом. У Онор, наблюдавшей за лицом Джейка, вновь перехватило дыхание. Она ни за что не уловила бы эту происшедшую в нем едва заметную перемену, если бы не вчерашняя ночь…

Она оглянулась на Резникова, пытаясь понять, увидел ли и он то, что увидела она. Выражение лица русского не изменилось. Он по-прежнему смотрел на Джейка так, как рыбак смотрит на прыгающий на воде поплавок: неуверенно и с надеждой.

Джейк держал в руках статуэтку лошади. Примерно три дюйма в высоту и четыре в длину.

Несмотря на то что работа была весьма примитивная и грубая, статуэтка притягивала к себе взор. Вдоль толстой шеи лошади и на ляжках тянулась цепочка просверленных крохотных декоративных отверстий, наподобие татуировки. Ноги лошади были сведены.

– Похожа на древнюю дикую породу, – заметила Онор, – какую только недавно открыли в Непале и Тибете.

– Не исключено, что резчик делал статуэтку с реального прототипа, – сказал Джейк. – Семь тысяч лет назад эта порода была весьма распространена.

– Семь тысяч лет назад?! – пораженно воскликнула Онор.

– Не меньше.

Она наклонилась и внимательнее пригляделась к маленькой статуэтке. Казалось, она была вырезана из слоновой кости, но Джейк обращался с ней так трепетно, как он обращался только с янтарем. Вот он аккуратно опустил ее во второй сосуд. Статуэтка осталась плавать на поверхности, как и топор.

– Янтарь, – проговорила Онор.

Джейк и Резников ничего не сказали. Им и так все было ясно.

Джейк молча изучал один предмет за другим. Каждый из них он проверял на дистиллированной и потом на соленой воде, благо фигурки были миниатюрные и без проблем влезали в сосуды. И ни одна из них не обманула ожиданий.

Последней, восьмой, он достал из изящной шкатулки фигурку человека. Пять дюймов в длину и два в ширину. Работа была очень грубая. Чуть ниже колен статуэтка была сломана, но настолько давно, что шрам совершенно сгладился. Лицо было обозначено лишь схематически: глубоко запавшие глаза и прямой крупный нос. Рот либо стерся от времени, либо художник не посчитал нужным его запечатлеть. В подмышках были просверлены два маленьких отверстия.

– Это либо амулет, либо знак власти, либо фетиш, который висел у входа в пещеру и был призван отгонять от семьи всякие напасти, – заметил Джейк и тихо прибавил:

– Изумительная вещица.

– Но другие предметы вырезаны более искусно, – возразил Резников.

– И от этого менее ценны, – ответил Джейк, держа на ладони статуэтку. – Создается впечатление, что резчик нарочно не стал придавать фигурке слишком большого сходства с реальным человеком. Из страха. Люди каменного века относились к жизни иначе, чем мы, воспринимающие ее как прямую дорогу к смерти. Мне думается, древние люди различали несколько видов жизни и смерти.

Он никак не стал проверять фигурку человека и, лишь черкнув по ее поверхности ногтем, вернул в шкатулку.