Янтарный телескоп
Шрифт:
Но, отмыв ее руки от грязи и сажи, Йорек заговорил. Голос медведя отдавался у нее в спине.
— Лира Сирин, что это за идея посетить мертвых?
— Она пришла ко мне во сне, Йорек. Я видела дух Роджера, и он звал меня… Ты помнишь Роджера — после того как мы с тобой расстались, его убили, и это была моя вина — по крайней мере, я так считала. И думаю, я должна просто закончить то, что начала: должна пойти туда и сказать «прости», а если удастся, вызволить его оттуда. Если Уилл сможет открыть ход в страну мертвых, то мы должны туда пойти.
— «Может» —
— Нет, Йорек, — мягко возразила она, — наше дело — выполнять обещания, даже если это трудно. Скажу тебе по секрету: я до смерти боюсь, и лучше, если бы не было у меня этого сна, а Уиллу не пришло бы в голову пройти туда с ножом. Но что было, то было, и отступать нельзя.
Лира чувствовала, как дрожит Пантелеймон, и гладила его обожженными руками.
— Правда, мы не знаем, как туда попасть, — продолжала она. — И не узнаем, пока не попробуем. А ты что будешь делать, Йорек?
— Вернусь на север с моим народом. Мы не можем жить в горах. Даже снег тут другой. Я думал, мы сможем тут жить, но нам легче жить у моря, пусть и теплого. Это стоило выяснить. Кроме того, я думаю, что мы понадобимся. Пахнет войной, Лира Сирин; я чую ее; я слышу ее. Перед тем как отправиться сюда, я говорил с Серафиной Пеккала, и она сказала, что полетит к лорду Фаа, к цыганам. Начнется война — мы понадобимся.
Услышав о друзьях, Лира заволновалась и села. Но Йорек еще не кончил.
— Если вы не найдете выхода из мира мертвых, мы больше не увидимся, потому что у меня нет духа. Мое тело останется на земле, а потом станет ее частью. Но если мы с тобой оба останемся живы, ты всегда будешь дорогим и почетным гостем на Свальбарде, и Уилл тоже. Он сказал тебе, как мы познакомились?
— Нет, сказал только, что на реке.
— Он взял надо мной верх. Я думал, это никому не по силам, но перед умом и дерзостью этого подростка я спасовал. Меня не радует ваш план, но я ни с кем не решился бы пойти на такое, кроме этого мальчика. Вы стоите друг друга. Счастливо, Лира Сирин, мой милый друг.
Не в силах говорить, она обняла его за шею и уткнулась лицом в мех.
Через минуту он встал, мягко освободился от ее рук, потом повернулся и молча ушел в темноту. Лире показалось, что его фигура почти сразу слилась с белым снегом, но, возможно, это объяснялось тем, что глаза у нее были полны слез.
Когда Уилл услышал ее шаги на тропинке, он посмотрел на шпионов и сказал:
— Не ходите за мной. Смотрите, нож здесь, я не собираюсь его вынимать. Оставайтесь на месте.
Он вышел наружу и увидел Лиру, неподвижную, плачущую, и Пантелеймона, волка, поднявшего морду к черному небу. Она молчала. Освещал ее только отраженный сугробом свет гаснущего костра, и он, в свою очередь, отражался от ее мокрых щек, а ее слезы сами отражались в глазах Уилла: так свивали между ними фотоны свою немую сеть.
— Как я люблю его, Уилл! — прошептала
— Мы сможем, — сказал он. — Я больше не буду оглядываться назад. Мы сможем. Но нам надо поспать. А если останемся в этом мире, могут прилететь, как их там, гироптеры, которых вызвали шпионы… Сейчас я сделаю окно, найдем для сна другой мир, а если шпионы пойдут за нами — ничего страшного. Значит, избавимся от них потом.
— Да. — Она всхлипнула, утерла нос тыльной стороной ладони и обеими руками потерла глаза. — Так и сделаем. Ты уверен, что нож действует? Ты его испытал?
— Действует, я знаю.
С Пантелеймоном, принявшим вид тигра в надежде отпугнуть шпионов, Уилл и Лира вернулись в пещеру и взяли свои рюкзаки.
— Что вы делаете? — спросила Салмакия.
— Уходим в другой мир, — сказал Уилл и вынул нож. По ощущению нож снова был целым; до сих пор Уилл не представлял себе, как он с ним сроднился.
— Но вы должны дождаться гироптеров лорда Азриэла, — сурово промолвил Тиалис.
— И не собираемся, — ответил Уилл. — Если приблизитесь к ножу, я вас убью. Идемте с нами, если вам так надо, но здесь вы не заставите нас остаться. Мы уходим.
— Ты лгал!
— Нет, — сказала Лира, — вру я. Уилл не врет. Вы об этом не подумали.
— Но куда вы идете?
Уилл не ответил. Он прощупал ножом сумрачное пространство и прорезал окно.
Салмакия сказала:
— Вы совершаете ошибку. Вы должны это понять и прислушаться к нам. Вы не подумали…
— Подумали, хорошенько подумали и завтра скажем вам, что мы надумали. Можете идти с нами, а можете вернуться к лорду Азриэлу.
Окно открылось в мир, куда он спрятался с Барухом и Бальтамосом, чтобы спокойно выспаться: на теплый бескрайний берег с дюнами и деревьями, похожими на папоротники. Он сказал:
— Здесь… здесь будем спать… подходяще.
Он пропустил их вперед и тотчас закрыл за собой окно. Изнуренные дети сразу легли, дама Салмакия осталась караулить, а кавалер открыл магнетитовый резонатор и начал передавать свое сообщение в темноту.
Глава шестнадцатая
Мыслелёт
Широкие врата.
Две бронзовые створки распахнув,
Открыли взорам внутренний простор.
Созвездья лампионов, гроздья люстр,
Где горные горят смола и масло,
Посредством чар под куполом парят.
— Дочь моя! Моя единственная! Где она? Что вы сделали? Моя Лира… лучше бы сердце мне разодрали… со мной она была в безопасности, в безопасности — где она теперь?