Янус (сборник)
Шрифт:
Сейчас он видел внизу мятущийся, кипящий туман, некую субстанцию, не существующую ни на Янусе, ни в каком–либо другом мире. В ней не было ни радушия, ни безопасности, а лишь непрерывные метания и… нет, не страх, но смятение, напряжение–как перед битвой. Даже Иллиль, легко поднявшаяся сюда, чтобы вступить в общение с Зеркалом, стояла, забыв обо всем.
Джервис не оглянулся, когда они вышли на скалу. Он был неподвижен, как статуя. Опущенные руки, вся его поза выражали ожидание.
Наконец Иллиль подошла к нему и встала рядом.
И вот Иллиль запела. Некоторые слова Айяр понимал, остальные принадлежали Тайной Речи, на которой обращались к Высшим Силам.
Туман, поднявшись до краев котловины, превратился в студенистый язык, готовый слизать смельчаков, которые решились потребовать ответа у Зеркала Танта. Ни разу за две свои жизни Айяр не испытывал подобного страха. Не смерть страшна воину — страшно, когда могучая и последняя защита обращается против тебя самого.
Однако никто из них не отступил и никто не был унесен. Теперь пел и Джервис, будто голос Иллиль пробудил в нем былого Мастера Зеркала.
И язык не слизнул их с камня. Он кружился высоко в воздухе, в нем была угроза, но он так и не нанес удара. А руки Иллиль пришли в движение — она как будто сеяла невидимые семена, и язык тумана качался в том же ритме. Страх Айяра исчез, пришло благоговейное сознание того, что их приняли. Великий и неумирающий гнев, неизмеримая сила, средоточием которой был Тант, приняла и признала их.
Туман опустился, оставив холод. Иллиль вздрогнула и, по–прежнему глядя вниз, проговорила:
— Я сказала Зеркалу, что мы готовы. Теперь нужно ждать, какую миссию возложат на нас.
В человеческой жизни время — это число восходов и закатов солнца — дней; число годов — сезонов роста и зрелости. Жизнь требует от человека все более точного счета времени, он делит секунды на доли и доли долей. Нейл Ренфо родился в космосе, время для него было более абстрактным, чем для земных людей. Когда он стал Айяром, время стало считаться по сезонам — росту и зимнему сну. Теперь же он оказался во времени ожидания, в котором его тело ничего не значило. Как долго длилось оно, это время, он не знал, а потом, когда пытался вспомнить, какое оно, — не смог.
Но пришел момент, когда туман внизу смешался с водой. Теперь на самом Зеркале появилась рябь голубых и зеленых полос, потом цвета побледнели, и полосы превратились в серебряные линии, сложились в рисунок. Если Зеркало Танта и было когда–то просто водой, теперь оно совсем не походило на озеро.
Иллиль и Джервис запели новую песню, смысл которой был не в словах, а в звуках, слагающих мелодию.
Серебряные нити вычерчивали фантастические узоры, в них мерцало откровение, но сознание не успевало понять его. Вода поднялась над стенами кратера, как в день, когда гроза и ливень бросили вызов ТОМУ–ЧТО–ЖДЕТ.
Из воды поднялся второй язык тумана, более плотный,
Вот она приблизилась к выступу. Яркая звезда, увенчивающая ее верхушку, кружилась над головами. Потом она закачалась, задерживаясь над каждым ифтом, иногда–на мгновение, иногда — дольше. Она искала. Вот Иллиль окуталась серебряной пеленой; вот лиана нагнулась над Айяром, коснулась его. Это не прикосновение воды — он почувствовал легкое покалывание в костях и в крови, как будто серебряный поток прошел сквозь его тело.
И вдруг все исчезло. Язык вернулся в Зеркало. Волнение внизу улеглось. Они снова видели гладкую поверхность. Айяр понял, что дверь закрылась.
Руки и плечи Айяра, по которым пробежала серебряная река, ощущали тепло, голод и жажда отступили, он был полон энергии и желания излить ее. Но куда? Что он должен делать? Он знал, что ответ теперь в нем самом — и в памяти о случившемся у Зеркала. Подошла Иллиль.
— Мы избраны. Прежде был Кимон, теперь — мы. Мы пойдем туда, где скрывается ТО–ЧТО–ЖДЕТ и, быть может, станем сосудами, из которых гнев Танта выплеснется на Врага.
«Но ведь это не мой выбор, — подумал было Нейл, но тут же понял. — Нет, мой. Я пришел сюда и значит предложил себя для битвы. Предложение принято, и уже нельзя отказаться. Но почему я? Я же не Мастер Зеркала. Я только воин, который однажды уже сражался с Врагом. Хотя… Кимон тоже был воином. Если он действительно был. Если это не легенда. Ион не возражал, когда был выбран».
Айяр повернулся к Иллиль:
— Мы идем сейчас?
— Да.
— Возьми, — Килмарк снял перевязь с мечом и протянул Айяру.
Джервис запахнул плащ.
— Все, что нужно было сделать здесь, — сделано. Значит, пора уходить.
— Но куда? — спросила Иллиль.
— К бухте, если вам суждено добраться туда. Если братья из–за моря придут, мы их встретим, — Джервис помолчал. — Мы были бы рады идти с вами, но поможет ли это вам, защитит ли? — он пожал плечами. — Я знаю, что вы столкнетесь со многими опасностями, но никому из нас не дано взять на себя хоть часть. Ты выбран для этого дела, значит, никто не сделает его лучше.
Айяр и Иллиль направились в сторону Пустоши, остановились там, где стены Пути доходили им до пояса. Затянутое облаками небо не слепило глаза, идти было легко, но куда идти? Наугад в цитадель ТОГО–ЧТО–ЖДЕТ?
— Куда — я догадываюсь. Но что мы будем делать, когда дойдем?
— Узнаем, когда настанет время.
Уверенность Иллиль не рассеяла его сомнений.
— Слепо идти против ЖДУЩЕГО, не скрываясь? Но ведь это значит отказаться даже от той защиты, которая у нас есть.
— Защита? Разве была она у вечного воина, Капитана Первого Круга Ифткана? Бороться можно не только мечом…