Январские ночи
Шрифт:
За присылку адресов комитетам большущее спасибо. Присылайте, пожалуйста, еще. Гусева отправили, Лядов едет, когда будут деньги.
Лядов немного неверно изложил дело об органе в России, и я прошу извинить меня, если погорячился и обидел Вас.
Насчет открытого выступления бюро не стану больше спорить. Две недели, конечно, пустяки. Поверьте, что считаться с мнением России я намерен вполне и во всем безусловно и прошу Вас об одном серьезно: извещайте меня, христа ради, почаще об этом мнении. Если я виноват, что поддаюсь настроению заграничных
Весь ваш Ленин".
История сохранила пять писем Ленина, адресованных Землячке.
Все эти письма написаны в течение месяца и они — лучшее свидетельство тому, что Землячка находилась в самом центре борьбы за единство партии и созыв Третьего съезда.
Но помимо советов и указаний по работе в этих письмах проявилось и личное отношение Ленина к адресату. Как всегда, он все понял и все извинил — к товарищам по партии он относился с величайшим вниманием и добротой — он точно почувствовал, как нуждается в его поддержке Землячка.
Драгоценны все письма Ленина, но это — последнее — ей дороже всех остальных, тепло этого письма будет согревать Землячку в течение всей ее жизни.
Она снова ощущает прилив сил, она в строю, впереди борьба, не время поддаваться унынию.
Дорога в Лондон
Землячка никому не говорила, что съезд состоится в Лондоне; для конспирации везде называла Петербург.
Сложен был путь делегатов, непросто добирались они от одного условного места до другого. Большинство делегатов было уверено, что Петербург — конечная цель путешествия. Но, увы, это было только начало Им предстояло перейти границу и только в Берлине получить направление в Лондон.
Г.И.Крамольников рассказывает в своих записках, как он ехал на Третий съезд.
Он имел адрес, по которому следовало явиться в Петербурге: Николаевская улица, дом No 33, квартира зубного врача Лаврентьевой. Такова была явка для делегатов съезда.
Крамольников поднялся по лестнице, позвонил. Дверь, как потом выяснилось, открыла сама Лаврентьева.
— Мы объединяемся в партию, — произнес Крамольников.
Это был пароль.
— Долой бонапартизм, — ответила Лаврентьева, и это был отзыв.
После такого обмена условными фразами Лаврентьева впустила Крамольникова в переднюю и дала новый адрес: Малая Монетная, дом 9а, квартира Марии Петровны Голубевой.
Землячка упоминает ее в своих письмах.
В 1904 году Голубева работала в Организационном комитете по созыву Третьего съезда, а в октябрьские дни 1905 года в ее квартире находился штаб Петербургского комитета, хранились револьверы и бомбы. Позднее Мария Петровна руководила подпольной типографией.
Голубева приняла Крамольникова, но и это был далеко не конец, Крамольников получил еще один адрес.
Только на третьей
Представитель Бюро выдал Крамольникову и Романову на дорогу семьдесят пять рублей и приказал ехать в Ригу, дал новую явку, где они должны были представиться некоему Папаше — Максиму Максимовичу Литвинову.
Литвинов, непревзойденный мастер конспирации, подробно разъяснил, как перебраться через границу.
Да, все было как в детективном романе: ночь, граница, контрабандисты…
— Только я вас очень прошу, товарищи, не портите мне границы, — предупредил их Литвинов. — Не переплачивайте лишних денег, через границу приходится переправлять десятки людей.
Крамольников обиделся, а Романов так даже рассердился:
— Мы же профессиональные революционеры, неужели не знаем цену партийным деньгам?
В ответ Литвинов рассмеялся:
— Не сердитесь на скромного «техника», я тоже забочусь о партийной кассе. Больше восьми рублей с человека мы не можем платить контрабандистам, иначе они совсем разорят ЦК.
Границу перешли ночью, очутились в Германии. Не так страшно, как казалось, но все-таки страшновато.
На границе получили новую явку — в Берлин.
Пароль для Берлина был ироничен:
— От русского папы Льва Тринадцатого.
Позже папу Льва Тринадцатого упомянул Ленин в своей работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции». Этот папа, умерший в 1903 году, пытался использовать влияние католической церкви против социализма, и в целях борьбы с рабочим революционным движением поощрял создание католических профсоюзов.
И только из Берлина делегаты получали уже направление в Лондон.
Сама Землячка ехала в Лондон, минуя транзитные пункты: она входила в число тех работников партии, которым с самого начала было известно место проведения съезда.
Лондон был для нее обжитым уже городом, во второй раз она ехала туда так же уверенно, как ездила в Саратов или Баку, знала, где остановиться, где пообедать и как с наибольшим смыслом использовать выпавшее на ее долю свободное время. Она не нуждалась в гиде и за несколько свободных дней до открытия съезда успела побывать и в Британском музее, и в Национальной галерее.
Но едва съезд начался, как он поглотил все ее внимание.
Третий съезд открылся в Лондоне 12 апреля 1905 года. В нем участвовало тридцать восемь делегатов от двадцати одного комитета крупных промышленных центров России.
Это был съезд большинства, меньшевики отказались от участия в нем, поэтому на съезде не велось лишних споров и ненужных дискуссий.
И, пожалуй, съезд этот больше всего был дорог Землячке тем, что провозгласил курс на вооруженное восстание.
Ленин, живший долгое время вдали от России, ощущал нарастание революции с еще большей остротой, чем приехавшие из России товарищи. Он высмеивал боявшихся революции меньшевиков.