Янычар
Шрифт:
– И я бы договорился со всеми… – Охранник дернул щекой, как от боли. – Времени нет. И нет необходимости… Меня учили, что говорить правду – не всегда лучшая политика. Но вам я скажу – мне не нужна вся ваша группа. Я смогу вывести с собой только двоих. Скажем, вот его… Петруха, да?
– Петруха… – кивнул пулеметчик.
– И, возможно, Егорыча. Вы же в паре работаете? Хотя вот уголовник мне бы подошел больше.
– А остальных что? – хриплым голосом спросил Анюта.
– В расход, – спокойно ответил охранник. – Вы же меня грохнули бы
Сержант вздрогнул.
Ничего личного. Вот фраза к нему и вернулась.
– Бодливой корове бог рогов не дает, – пробасил Крымов. – Ты так здорово все расписал, только…
– Что – только?
– Вначале нужно считать научиться. Нас – семеро.
– И?
Крымов не успел ничего сказать – охранник вдруг оказался возле него и ударил в горло. Крымов захрипел и стал сползать со стула.
– Шестеро, – сказал охранник, продолжая движение вдоль стола. – Пятеро…
Исламов упал лицом на стол, задергался, разбрасывая банки. Его собственный нож торчал у него из шеи. Кровь потекла на стол.
Сержант рванул из кобуры пистолет, вскинул его, но резкая боль обожгла руку, пистолет выпал, ударился о мраморный пол.
– Не нужно, сержант, не нужно… – Охранник зацепил командира группы за воротник и швырнул прочь от стола. – Четыре…
Нож, непонятно откуда вдруг оказавшийся в руке охранника, описал полукруг, рассекая горло Анюте, который схватил, наконец, автомат, но выстрелить не успел.
– Спать! – приказал охранник. – Остальным я делаю предложение. Мне нужно два человека… Два.
Выстрел. Еще один.
Охранник замер – стреляли не в него, стреляли в Петруху. Брысь сообразил, что вариантов у него немного. Брысь всегда быстро соображал, только вот двигался не очень быстро. Ему бы ножом ударить, как он умел делать раньше, еще в той жизни, до катастрофы. А он решил стрелять. И промахнулся. Два раза промахнулся, хотя до Петрухи было всего метра полтора.
Петруха прыгнул в сторону, пригибаясь, поскользнулся в крови, упал, перекатился, пытаясь дотянуться до пистолета сержанта, но не успевал, не успевал… Брысь что-то закричал, взревел, словно зверь, почувствовавший кровь…
Автоматная очередь пробила его насквозь, пули, прошив живот, разбили несколько декоративных плит на стене вестибюля.
Егорыч так и не встал со стула, стрелял сидя, держа автомат чуть ли не на коленях. Брысь замер, потрясенно глядя на своего убийцу.
– Мы с Петрухой давно в паре, – сказал Егорыч. – Ты уж извини…
Брысь выронил автомат. Потом упал.
– Сука, – сказал Петруха, попытался встать, но поскользнулся в крови снова и приложился лицом о мрамор пола. – Твою мать.
Охранник рывком за ворот поднял его, поставил на ноги.
– Тебе двое были нужны? – задыхаясь, спросил Петруха. – Вот, мы двое…
– Двое, – кивнул охранник. – И еще один.
Сержант пытался зажать рану на руке, но кровь текла между пальцев.
– И еще один… – протянул Петруха.
Егорыч
– Пусть Петруха.
Сержант опустился на колени – голова кружилась, ноги не держали.
– Петруха, Петруха… – протянул Петруха, поднимая автомат к плечу. – Почему чуть что – Петруха?..
Пуля пробила сержанту голову, тело упало.
– Двое, – сказал Петруха. – Как и договаривались…
– Двое, – согласился охранник.
Дернулся и затих Исламов, сполз со стола.
– Покойников нужно выбросить на улицу, – сказал охранник. – Только аккуратнее открывайте дверь – чтобы на уродов… на мутантов не напороться. Вопросы есть?
– Нету вопросов, – ответил Петруха. – Все понятно. И кто начальник – тоже понятно. Звать-то тебя как?
– Янычар.
Кремлевские звезды уже давно не горели. Днем, когда солнце их освещало, при желании еще можно было себе представить, что они светятся, но ночью их либо не было видно вообще, либо просто чернели силуэты на фоне звездного неба.
А потом по Кремлю стали стрелять.
Янычар вначале даже не поверил своим глазам, когда первое дымное облако поднялось над башнями и куполами. Понимал, что это взрыв, но как-то механически продолжал верить в незыблемость и вечность зубчатых стен. Потом докатился звук взрыва.
Вначале – выстрел из пушки, потом – грохот разрыва. Били почти в упор, если судить по разнице по времени между взрывом и выстрелом. Прямой наводной, прикинул Янычар.
Странненько, сказал Янычар.
Кто-то снаружи ломится в Кремль, чтобы… А для чего, собственно, кому-то могло понадобиться пробить себе дорогу за стены? Единственный на сегодняшний день важный объект на территории Кремля – правительственный бункер. Внутрь все равно никого не пустят, а просто так разрушать…
Нет, месть, конечно, дело святое, но не настолько, чтобы ради нее лезть в самый центр кишащей уродами Москвы, вместо того чтобы вырваться наружу, прочь из отравленного мегаполиса.
Кажется, били танки. Еще были пушки калибром не меньше ста пятидесяти двух миллиметров, скорее всего, самоходки. В упор, в упор!
Ночью над Кремлем сверкали трассеры, небо было подсвечено багровым огнем пожара. Даже привычные уже горящие дома по всей Москве как-то терялись на фоне горящего Кремля. Или это была иллюзия и особую яркость этому пожару придавала мысль о том, что именно горит.
Янычар прикинул варианты, которые новое обстоятельство создавало для него, и вдруг понял, что ему нужно быть там, возле Красной площади. Не то чтобы он всю жизнь мечтал пострелять по Спасской башне или разнести вдребезги Боровицкую. Оттуда, от Кремля, начинается дорога к выходу из Москвы. Для Янычара, естественно.
Он уже давно понял, что дом стал для него не только и не столько убежищем, сколько комфортабельной ловушкой. Янычар по инерции продолжал… нет, не обживать шестнадцатиэтажку, а оборудовать ее, совершенствовать оборону.