Япона коммуна, или Как японские военнопленные построили коммунизм в отдельно взятом сибирском лагере (по мемуарам японских военнопленных)
Шрифт:
– Никак нет, господин майор. Если вы хотите, чтобы человек хорошо работал, его нужно сначала хорошо покормить.
– Нет! Неправильно! Человек получает продукты по результатам его труда!
– Извините, господин майор. А что раньше – курица или яйцо?
– Не занимайтесь софистикой, Ёкояма! Идите работать!
8
Маленькое озеро Томь находилось на юге от лагеря на расстоянии двух километров. Из этого озера японцы и жители окрестных деревень возили себе воду на
Мастерам Зиннаю и Мацумото, которые в Японии были водопроводчиками, выделили сто человек для прокладки траншеи под водопровод. Поскольку зимой в Сибири земля промерзает в глубину на три метра, траншею нужно было рыть еще глубже, чтобы вода в трубах не замерзала.
Копать приходилось, конечно, вручную, а в октябре земля стала уже подмерзать и промерзать. Поэтому сначала японцы работали по-местному: били и рыхлили землю кайлами. А потом сообразили – стали на месте будущей траншеи разводить костры, а затем, когда земля отмерзала и оттаивала, копали уже и лопатами. И смеялись: «Смекалка, япона мать!»
Заодно часть рабочих вырыли небольшую канализационную траншею от нужников в соседний овраг, чтобы нечистоты не собирались в лагере.
Иногда, перестав долбить и копать, японцы разгибались и видели небо. В небе перелетные птицы косяками летели на юг. «Ах, – говорили японцы, расчувствовавшись, – вероятно, они летят в Японию. Если бы у нас были крылья!..»
Но крыльев не было, и они, вздыхая, снова принимались долбить чужую сибирскую землю.
У колхозных гусей крылья, конечно, были, но они им не помогали.
Когда колхозные гуси приближались к японцам, некоторые из рабочих тут же начинали гонять их – и гоняли до тех пор, пока те не сваливались в канаву. Из трехметровой канавы гуси не могли ни выйти, ни вылететь, японцы ловили их и в мешках отправляли на свою кухню.
Конвоиры делали вид, что не видят этого, а часто и правда не видели – участок работы был очень длинный, а конвоиров было очень мало, порой всего два-три человека.
Работали японцы всегда допоздна, до вечерней зари, которая в сибирские морозы очень красива.
А когда заря догорала и наступали сумерки, японцы, расслабившись, любовались яркими искрами сварки, которые летели со дна траншеи. Там водопроводчики Зиннай и Мацумото сваривали водопроводные трубы.
9
КАН!.. КАН!.. КАН!.. – неслось над лагерем еще до рассвета.
Посреди лагеря пирамидой стояли три высоких бревна, между ними в центре висел кусок рельса. В этот рельс сигнальщик Комэда бил молотком каждое утро – давал сигнал к подъему.
Все японцы выходили из бараков и, трясясь от холода, строились на площади
Когда лагерь был построен, из караульного помещения степенно и важно выходил седой и толстый майор Каминский. Его широкое бабье лицо было исполнено суровой важностью предстоящего действа, а в руке у него была деревянная дощечка «гунпай» с ручкой на манер японского веера или кухонной доски для разделки рыбы. На этой доске карандашом было записано, сколько людей вчера вернулось в лагерь с работы и сколько сегодня должно быть на построении.
На основании этих данных Каминский и адъютант Хирокава начинали утреннюю поверку. Сначала они обходили бараки, считали, сколько там осталось дежурных и больных. Обычно в бараках оставалось по одному дежурному – следить, чтобы не было воровства и пожаров. А больных тут же отправляли в санчасть. После этого делался обход санчасти, кухни и конюшни, и всех, кто там находился, пересчитывали и записывали на доску.
А потом, в последнюю очередь, считали людей, стоявших на площади.
Если изначальные цифры сходились с теми, что получались на новой поверке, то Каминский говорил «все налицо» и командовал:
– Ра-а-азошли-ись!..
Но нередко цифры у Каминского не сходились, поскольку он был плох в математике, и тогда всю поверку начинали сначала. Каминский кричал:
– Ой, у нас побег! Двух человек не хватает!
Или:
– Ох, три человека лишние! Откуда они взялись?
Юдзи говорил:
– Это невозможно. Дайте, я пересчитаю.
– Нет-нет! – отвечал Каминский. – Это моя обязанность.
– Но смотрите – все японцы уже замерзли. Даже ваши солдаты трясутся от холода.
– Ничего, не умрут. Не надо спешить, – говорил Каминский. – Значит, так. На работу ушли 38 человек, их отнимаем. С чистки нужников вернулись 11 человек, их прибавляем. Все равно двух не хватает! Кто дезертиры? А? Имена!
– Подождите, господин майор! Два человека сидят в карцере, вы их учитывали?
– А-а! Ну да, правильно. Всё, расходитесь!
С точки зрения армейской службы Каминский был образцовым военным. Он беспрекословно выполнял все приказы начальства и мог одно и то же дело повторять сотни раз.
Как-то вечером они разговорились. Юдзи сказал, что зимой в Сибири солнце заходит очень рано, поскольку Сибирь находится в Северном полушарии.
Каминский сказал:
– Что значит «полушарии», бля? Я не верю, что наша Земля круглая и что мы, сука, кружимся вокруг Солнца. По-моему, это неправильно.
Юдзи просто онемел от изумления.
Но Каминский понял это по-своему и сказал еще увереннее:
– Смотри, бля! Каждый день солнце появляется на востоке, проходит, сука, над нашими головами и уходит на запад. Так? Как же Земля может кружиться вокруг Солнца? Разве мы висим вниз головами? Нет, это солнце, бляха-муха, передвигается над нами!