Японская молитва
Шрифт:
– Моя роль? Все очень просто и гениально. Моя задача – отвлекать «гаишников» и делать все возможное, чтобы в тот момент, когда ты приближаешься к посту ГИБДД, я должна уже быть там.
– Отвлекать? И как, получалось?
– Конечно.
– Ты нарушала правила? Стоп… А где же твоя машина?
– Да вот же она, видишь за «Нивой» синий «Опель»?
– Это твоя собственная машина?
– Ну да, а что здесь такого?
– Нет, ничего…
«Этот „Опель“ ей купил Тахиров на деньги своей жены или как?»
Она ревновала. Отчаянно, болезненно. И все еще никак не могла смириться с мыслью, что она когда-то встречалась с этой Ниной и видела и ее, и этот синий
– А как ты отвлекала гаишников?
– Легко… Останавливалась и спрашивала, как доехать до такого-то города, до такой-то деревни, совала им под нос атлас дорог, просила показать, как доехать туда-то и туда-то…
– Разве это не могло их насторожить?
– Да нет, пока везло… Но тебе не кажется, что мы отвлеклись от главного – где труп Вадима? Куда ты его спрятала? Ведь если предположить, что у тебя действительно потеря памяти, значит, ты могла его зарыть в каких-нибудь посадках и забыть… Ты должна вспомнить, куда ты его дела…
– Я не помню никакого трупа. Не помню тебя. Не помню ничего.
Мысль о побеге казалась ей единственно верной. Сбежать от этой сумасшедшей. В Москву. Подальше. И чем скорее, тем лучше.
– Если ты думаешь, что тебе удастся от меня отделаться, – вдруг сказала Нина, словно читая ее мысли, – то забудь. Я не отстану от тебя до тех пор, пока ты не сумеешь меня убедить в том, что мне не грозит опасность. Я не могу отпустить тебя вот так, не увидев хотя бы, где ты закопала труп…
– Закопала?
Лена взглянула на свои ладони.
– Что-то не похоже, чтобы я держала в руках лопату, тебе не кажется? Ведь чтобы зарыть тело, надо несколько часов упорно копать землю…
– Значит, ты просто вытащила его из багажника и отволокла куда-нибудь в кусты, – с уверенностью сказала Нина. – Ну не мог же Тахиров сам вылезти оттуда и пешком отправиться домой?
– Ты можешь еще шутить? – усмехнулась Лена.
– Я не шучу, просто стараюсь рассуждать здраво. Посуди сама – никто посторонний не мог открыть багажник твоей машины и вытащить труп. Зачем?
– А я и не сказала, что кто-то украл у меня труп…
– Ну вот, слава богу, мне кажется, в твоей голове происходит просветление: у меня труп… Ты что-нибудь вспоминаешь? Что ты так на меня смотришь? Думаешь, меня надолго хватит, думаешь, я смогу и дальше вот так терпеливо слушать о твоем беспамятстве? Я в первую голову, между прочим, заинтересована в том, чтобы тело поскорее исчезло с лица земли. Мне надо возвращаться в город, у меня дела, я менеджер в крупной компании, взяла вот пару дней за свой счет, чтобы проводить тебя на юг, а ты смотришь на меня, как на своего врага!
Нина раскраснелась, на лбу ее, обрамленном блестящими светлыми волосами, проступили капли пота. Да, она была взволнована, причем сильно и явно теряла терпение.
– Извини, но не могу тебе ничем помочь. Может, и действительно все обстоит именно так, как ты говоришь, но я ничего не помню…
– А то, что тебе доставляли пакеты с деньгами, тоже, скажешь, не помнишь?
– Нет…
– Какая же ты свинья… – в голосе Нины сквозили слезы. Казалось, она находилась в не меньшем отчаянии, чем Лена. – Скажешь, тебе никто не приносил пакеты, две штуки, с пятью тысячами долларов в каждом? Ты что издеваешься надо мной?
Понятное дело, что насчет денег Лена солгала – слишком уж тяжело было бы расставаться с ними сейчас, когда на горизонте показалась Москва со всеми ее перспективными женихами… Хотя, если верить легенде, эти деньги принадлежат ей, поскольку это она собственноручно убила Тахирова и взялась доставить его труп на юг.
– А почему эти деньги оставались у тебя, а не у меня? И зачем тебе понадобилось присылать мне их через каких-то людей в мотели?
Это был хороший
– Тебя могли замести… Остановить машину и попросить открыть багажник, – убитым голосом проговорила Нина и тяжело вздохнула, как человек, уставший втолковывать одно и то же безнадежному идиоту. – Ведь, пойми, я же не волшебница, и если бы мне не удалось отвлечь от тебя гаишников и тебя бы задержали и, предполагаю самое худшее, арестовали, то где бы ты взяла денег на адвоката? Я – на твоей стороне. Я заинтересована в том, чтобы ты оставалась на свободе и поскорее выкрутилась из этой истории…
– Но почему?
– Да потому, глупая ты голова, что если попадешься ты, то где гарантии, что ты не сдашь и меня? И почему я всю жизнь должна жить в страхе, что ты подставишь меня? Мы же с тобой, в сущности, не подруги. Это я так только выразилась: подруги по несчастью.
– Это ты Тахирова считаешь своим несчастьем?
– Ну… в общем… да… Мне не нравится, что ты такая бледная. Тебя точно никто не бил по голове?
– Нет, не бил.
Она смертельно устала. И почувствовала лишь, как глаза ее слипаются, и сладкий, спасительный сон накрывает ее с головой…
Глава 6
Валерий Дубровиц брился, глядя на себя в зеркало в ванной комнате. Он так и не понял, зачем Медведкин пригласил его в прокуратуру. Неужели только для того, чтобы показать снимки этой суки? Это его работа – искать преступников, но если он никого не нашел, тогда зачем потревожил? Хотя должен же он был убедиться в том, что девица с фотографии – та самая стерва, убившая Наташу.
Он и сам не мог понять, почему так разозлился на следователя. Должно быть, прошло еще слишком мало времени и память о погибшей Наташе продолжала бередить душу. С другой стороны, пять лет – не такой уж и малый срок для того, чтобы мужчина начал забывать о своей погибшей жене. А вот для следователя прокуратуры, у которого десятки уголовных дел в производстве, это действительно большой срок, чтобы возвращаться к этой истории. Значит, это тот мастер до сих пор не может успокоиться при мысли, что он пусть и косвенным образом, но виноват в смерти Наташи. Он не схватил преступницу за руку, растерялся. А еще, конечно, он постоянно думает о том, что обвинение может пасть на него. Глупости, надо ему позвонить и успокоить. Валерию и в голову-то никогда не приходило, что в смерти жены может быть виноват этот симпатичный парень со смешной фамилией Жук. Хотя почему смешной? Жук – это что-то цельное, крупное, серьезное. Судя по тому, что он позвонил Медведкину и сообщил, что видел девицу, которая похожа на ту, что столкнула Наташу с подоконника, он – хороший человек, и Валерий должен быть ему даже благодарен… нет, нет, не то слово… Благодарность здесь ни при чем. Валерий уважает Жука за то, что тот продолжает искать девушку с ушными раковинами, напоминающими розы. Какое интересное наблюдение. Сколько раз он набирал номер телефона этого Жука, но в последнюю минуту, когда трубку снимали, он тотчас бросал свою. Когда он спрашивал себя, почему так поступает, ответ приходил сам собой: ему стыдно перед этим мастером за то, что он, вдовец, вот уже два года, как встречается с другой женщиной. Ему стыдно, что он, муж, забыл о своей жене, а вот какой-то мастер из сервисного центра до сих пор помнит, не может забыть… Хотя зачем звонить Жуку? Наверное, для того, чтобы еще раз пережить чувство, которое сближало его с Наташей, окунуться с головой пусть и в кошмар, но туда, где он еще продолжал оставаться со своей женой. Какая нелепая смерть! И все ради чего? Ради денег, ради нескольких бриллиантов в кольце и в колье Наташи, которые были украдены девушкой-убийцей.