Японская новелла

Акутагава Рюноскэ

В этой бухте опять и опять Собирают дрова, варят соль.

Я сочинил так:

На побережье Акоги Варят соль, собирают дрова. И забрасывать сети Рыбаки, как всегда, здесь готовы И вытаскивать снова и снова.

Понимаешь, мне хотелось схватить самую суть этих строк, и я постоянно думаю об этом, наверное, поэтому я и говорил во сне “побережье Акоги”.

Выслушав это объяснение, Кэйга стала

спрашивать дальше:

— Кроме этих слов ты еще сказал во сне “мост” — “хаси” ¹⁷. Ну, а это почему?

— Ах, вот как! Что ж... Там были строчки:

Кто не знает этот мост, Что связует берега.

Есть стихотворение, в котором говорится так:

Тот мост в Митиноку Хотелось бы мне перейти, Но сгнили подпорки, И прервана связь берегов, И больше не будет тех встреч. ¹⁸

И еще есть такое:

Как смогу повстречаться Здесь я скрытно с тобой, в Митиноку, Как смогу перейти Отонаси — Безмолвную реку По мосту Сасаяки — Шептанье.

Я сначала собирался взять строчки одного из этих стихотворений, но решил, что всем столичным знатокам они известны, в них нет ничего редкого. И я вспомнил такую историю. Когда-то красавицу по имени Идзуми Сикибу ²⁰посещал мужчина, которого звали Хосё. Они дали друг другу глубокую клятву.

Потом человек по имени Домэй-хоси тоже стал к ней ходить, и она и с ним обменялась любовной клятвой. Хосё узнал об этом и сказал как-то Идзуми Сикибу: “Напиши записку, как я тебе скажу”. Идзуми Сикибу спросила: “Какую записку ты хочешь, чтобы я написала?” “Такую: Я больше не встречаюсь с Хосё, приходи ко мне немедленно. Домэю от Идзуми Сикибу”. Идзуми Сикибу покраснела и сказала: “Нет, то что ты просишь, совершенно невозможно”. Хотя она так и ответила, но Хосё настаивал, и Идзуми Сикибу не могла больше сопротивляться, она написала записку, но, улучив момент, разломила палочку для еды — хаси на пять частей и послала их вместе с письмом.

Домэй-хоси посмотрел и подумал: “Странно, говорится, чтобы я тотчас же пришел, но к записке приложена палочка-хаси, разломанная на пять частей, это странно.

Помню, есть такое стихотворение:

Ах, этот мост! И вправду мост. Бывает случай на мосту: Погибнуть можно на мосту, Оплакать можно на мосту

Уж точно, здесь должен быть какой-то смысл. Все ясно! Там Хосё!”

Поняв это, Домэй не пошел на свидание, и тем спас свою жизнь. А помогло ему то, что он разбирался в поэзии. Я хотел придумать что-то малоизвестное, вот и думал об этом, поэтому вполне мог сказать во сне “хаси”.

После этого его рассказа Кэйга спросила:

— Пусть все так, но отчего вдруг ты мог бы сказать во сне “Гэндзи-обезьяна”?

Уцуномия ответил:

— Что ж, это вполне могло быть. Недавно в одном доме я был поражен темами стихов в рэнга: японские боги, буддизм, любовь, непостоянство всего живого, воспоминания. Так вот, были такие строки:

Как печально место это Обезьяний

пруд.

В связи с этим я вспомнил такую историю. Когда-то в древние времена император поклялся в любви женщине по имени Унэмэ, однако очень быстро забыл о ней. Унэмэ так страдала, что однажды в полночь вышла незаметно из дворца, бросилась в пруд Сарусава — Обезьянье болото — и погибла. Император был очень расстроен, когда вскоре, совершенно случайно, подошел к пруду Сарусава и вдруг увидел там мертвое тело Унэмэ. Тело подняли, император взглянул на Унэмэ, она была несказанно красива: шпилька из зеленой яшмы украшала ее прекрасные волосы, ее подведенные брови были как два новых месяца, а изящную фигуру покрывали водоросли из пруда. Глядя на нее, совершенно изменившуюся, император изволил милостиво сочинить стихотворение:

Любимой моей Эти спутанные волосы В Сарусава пруду Драгоценными водорослями Кажутся, и как это печально! ²¹

Это стихотворение было взято темой. Известно, что позже принц Гэндзи, совершая паломничество к пресветлому божеству Касуга, посетил пруд Сарусава и вспомнил эту старинную историю о том, как утопилась Унэмэ. Там он процитировал это стихотворение, а потом, когда молился, прочел еще одно, автора которого не знал:

Ветви ивы сплелись У пруда Сарусава, И напомнили мне Как во сне у любимой моей Были спутаны длинные пряди. ²²

Я думал на эту тему, сочинял, поэтому вполне мог сказать и “Гэндзи”, и “обезьяна”. Знаешь, ты слишком надоедлива, перестань думать об этих глупостях, и засыпай.

— Ну, нет. Это еще не все. Ты сказал: “Покупай сельдь-иваси!” Отчего ты говоришь такое во сне, объясни!

Произнося эти слова, Кэйга не могла удержаться от смеха.

Уцуномия покраснел, “покупай сельдь-иваси”, это и вправду было слишком. Он постарался успокоиться, и стал объяснять.

— Я вполне мог сказать это во сне. Я думал о самом последнем стихе в рэнга:

Молился на горе, Там, где чиста вода в скале Родник — Ивасимидзу.

То, что придумывали на эту тему, было вовсе неинтересным. Я только что рассказывал тебе об Идзуми Сикибу. Так вот, однажды она ела иваси. Вдруг пришел Хосё. Идзуми Сикибу стало стыдно, и она торопливо спрятала рыбу. Хосё заметил, что она что-то прячет, но, конечно, он не мог представить, что это рыба-иваси, а решил, что это письмо от Домэй-хоси. “Что это ты так стараешься спрятать от меня?” Он допытывался очень настойчиво, и тогда она ответила стихотворением:

Во всей Японии Не сыщешь человека, кто б не видал Ивасимидзу Праздник бога Хатимана ²³, И кто не ел бы рыбы иваси.

Услышав это, Хосё успокоился и сказал так: “Рыба — настоящее лекарство, согревает кожу, у женщин улучшает цвет лица, нельзя осуждать того, кто ест рыбу”. После этого случая они полюбили друг друга еще крепче. Вообще-то эта тема правда необычна. Я много думал о ней, поэтому вполне мог сказать во сне “иваси”. Знаешь, милая, твоя настырность меня раздражает. Больше ни на какие твои вопросы я отвечать не стану.