Японская пытка
Шрифт:
— Какой материал пропадает… — вздыхал заведующий. — Сколько сил в него вложено. Надо спешить, а то они все друг друга пожрут.
Он вытаскивал деревянными щипцами крыс по одной. Грызуны извивались, грызли дерево, шипели, но дотянуться до человека не могли. Заведующий ловко подносил крысу к деревянной дощечке и специальными металлическими зажимами надежно фиксировал лапки. Теперь та уже никуда не могла деться, ей оставалось только яростно шипеть и мотать длинным хвостом. Зафиксированных откормленных крыс заведующий виварием по две, по три опускал в стеклянные цилиндры. Там они казались живыми чучелами на подставках.
Заведующий полюбовался очередным цилиндром, затем сунул в склянку с копошащимися в ней черными блохами наэлектризованную статическим электричеством янтарную тщательно отполированную палочку с длинной металлической рукояткой из полированного алюминия. Сила электрического заряда тут же притянула к янтарю щепотку блох, надежно удерживая их от того, чтобы они могли прыгнуть на человека.
— Сейчас, сейчас, дорогие, — шептал заведующий, бережно перенося драгоценных блох.
Он опустил палочку в цилиндр с крысами и приложил к наконечнику рукоятки эбонитовую пластинку с противоположным статическим зарядом. Янтарь мгновенно поменял полярность, блох, еще хранивших прежний заряд, оттолкнуло, они ссыпались в цилиндр, который заведующий тут же накрыл крышкой из частой проволочной сетки, такой мелкой, что сквозь нее не могло пробраться самое мелкое насекомое. Блохи и не думали пытаться выбраться из цилиндра. Зачем им это? Ведь они чуяли запах находящихся рядом с ними здоровых крыс. Блохи моментально исчезали, закапывались в серую шерсть, впивались в кожу, жадно сосали горячую кровь.
Крысы, чувствовавшие укусы, дергались, но не могли освободиться от фиксаторов. Теперь оставалось только поставить цилиндр на стеллаж с подогревом, чтобы блохи быстрее плодились. Через неделю-другую можно было бы собирать «урожай». Именно столько времени уходило на то, чтобы расплодившиеся блохи высосали из крыс всю кровь без остатка. Затем насекомые сами бы покинули безжизненные тушки. Блох в лаборатории Ихара исчисляли не штуками и миллиграммами, их тут считали килограммами.
Осторожно поставив цилиндр на полку, заведующий вновь запустил в стеклянный куб деревянные щипцы и принялся ими ловить крысу. В виварий зашел доктор Ихара.
— Как дела? — поинтересовался он.
— Плохо, господин Ихара. Видите, как я и говорил, они стали убивать друг друга. Нужно срочно с ними что-то делать. Часть я успел использовать, но не хватает дощечек с фиксаторами и цилиндров. Даже если мы сегодня закажем, изготовят их и доставят лишь на следующей неделе. Будет уже поздно.
Ихара задумался. Он сидел на стуле перед толстым стеклом и смотрел на копошащихся крыс, каждые десять-пятнадцать секунд погибала одна из них. Сородичи остервенело уничтожали друг друга. Начальник лаборатории, занимающейся проблемами выживания в экстремальных условиях, видел, как без всякой пользы гибнут зверьки, в которых было вложено много средств и сил.
— Блохи переносят чуму, — проговорил он, обращаясь к заведующему виварием. — А блох могут переносить крысы. Если непосредственно заразить крыс чумой, то и блохи могут не потребоваться.
— Крыс не распылишь с самолета, — напомнил заведующий.
— Но если их сбросить в керамическом контейнере с парашютом на территорию противника, — продолжал рассуждать Ихара. — То они разбегутся или
— Не знаю, мы таких опытов еще не проводили.
— А ведь стоит попробовать, — ухмыльнулся начальник отдела.
Николай лежал на топчане. Все мысли его были о том, как устроить побег из ада, в котором он оказался. Но он уже на собственном опыте убедился, что корпус «ро» — это крепость наоборот. Попасть в нее можно, но вот выбраться — ни за что. Да, был маленький шанс, однако теперь охрана стала куда бдительнее. Охранники уже не ходили по одному, только по двое. Один оставался в коридоре, второй входил в камеру, предварительно надев на сидевшего там наручники.
Громыхнула «кормушка», хотя время ужина еще не наступило.
— Руки, — скомандовал конвоир, убедившись, что Галицкий поднялся с топчана и вроде бы не представляет опасности.
У Николая тут же замелькали в голове мысли — куда и зачем его сейчас поведут? Фантазия рисовала одну картину страшней другой.
«Неужели это конец?» — подумал поручик, выставляя в «кормушку» руки.
Он поздно сообразил, что в память о погибшем сокамернике стоило сделать вид, будто у него в руках оружие, — на запястьях защелкнулись браслеты наручников.
— К стене! — прозвучала команда.
В камеру шагнул конвоир, его напарник оставался снаружи.
— На выход.
В голосе не чувствовалось агрессии, скорее безразличие к очередному «бревну». Никто даже не собирался бить Николая деревянными палками. Почему-то именно от этого стало особенно обидно. Оказавшись в коридоре, он крикнул по-английски:
— Меня уводят! Может, больше и не увидимся!
После чего получил несильный удар по спине. Николая провели через двор. На этот раз дверь, ведущая в проезд, оказалась открыта. На улице пробыли совсем мало, тут же зашли в корпус. Галицкий мучительно пытался припомнить, что же находится в этом конце здания. Длинный коридор уходил вдаль. Остановились у одной из дверей. За поворотом послышались шаги, показался Ихара. Он посмотрел на Николая так, словно они никогда и не были знакомы.
— Заводите его, — приказал он.
С Николая сняли наручники и втолкнули в бетонную комнату-куб без всякой мебели. Под потолком горела лампа. В одной из стен располагалось наглухо заделанное толстым стеклом окно. За ним виднелась комната с каким-то оборудованием. С обратной стороны в стекло смотрел Ихара. Взгляд его узких глаз был почти лишен чувств, если не считать некоторого любопытства ученого-исследователя.
«Что сейчас произойдет? — подумал Николай. — Пустят газ? Или же из вентиляции станет литься горячий сухой воздух? Все помещение наполнят водой?»
Галицкому хотелось броситься на стекло, колотить в него, но он видел, что лист толстый, такой и молотком не разобьешь. Он не желал, чтобы Ихара видел его истерическую беспомощность. Уж лучше встретить страдания или смерть достойно, с высоко поднятой головой. Это единственное, что ему оставалось. А приближение опасности Николай уже ощущал всем телом. Предательски подрагивали ноги, дрожали пальцы. Но внешне он держался, избегал смотреть на своего бывшего начальника, а теперь — палача. Его дух странным образом поддерживал терпкий запах багульника, идущий из-под рубашки.