Японский парфюмер
Шрифт:
— Ну? Какая?
— Идейная, вот какая! Вот именно, идейная!
— Идейная? В постели? Ты уверена? — Теперь обиделась я.
— Ты всегда все усложняешь, из всего делаешь проблему… я уверена, даже в постели. Надо быть проще.
— Это как?
— Да не знаю я, как! Как угодно! Ну, душ вместе принять, что ли! Ты с Юрием Алексеевичем принимала вместе душ?
Я снова захохотала и подумала, что Галка права. Раскованности и простоты мне действительно не хватает. Да и сексуальная трусость присутствует… Что есть, то есть! Но разве только мне? Мне часто приходит в голову,
Я вспомнила свою студенческую подружку, которая никак не могла выйти замуж. Однажды ее познакомили с доцентом местного политеха, вдовцом средних лет, и он пригласил ее к себе. Ну, там, шампанское, конфеты… Потом он предложил ей остаться на ночь, но она отказалась.
— Я в принципе ничего не теряла, — объяснила она мне позже, — но нельзя же так сразу!
Больше он ее не звал, оставив в недоумении:
— Так что, в следующий раз остаться? А если попадется порядочный?
«Не уступай и жди порядочного», — хотела сказать я, но промолчала. Такой совет могла бы дать и моя бабуля Мария Александровна. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Меняются взгляды, вкусы, мораль. Сексуальная революция, раскованность, доступность, кроличье траханье под каждым кустом… Все так, но… Всегда есть «но»! Не все приемлют. Одни расковываются, другие ждут большой любви; для одних — физиология, для других — все-таки любовь.
— Ты что, обиделась? — испугалась Галка.
— Конечно, обиделась. И скучная, и правильная, и… как ты меня еще обозвала? Идейная? Идейная в постели! Дальше ехать некуда!
— Катюш, я ж по-доброму, не обижайся. И замуж тебе пора. Знаешь, у Павлуши хозяин был, вдовец, шикарный мужик, я хотела вас познакомить…
— И что?
— На днях взорвался. Конкуренты бомбу под «мерс» подложили. — В Галкином голосе не слышно сожаления. — И Павлуша теперь безработный. Слушай! — вдруг оживилась Галка. — А ты с Ситниковым в каких отношениях?
— Душ вместе принимаем! — хихикнула я.
— Я серьезно!
— Ни в каких.
— Может, Павлушу к нему пристроить? — Галка с надеждой посмотрела на меня. — Ты же знаешь, какой он у меня умный!
Я вспомнила свой последний визит к Ситникову и поежилась. Галка с надеждой глядела на меня, и я неуверенно сказала:
— Я попробую.
Мы еще долго пили чай и сплетничали о знакомых: кто женился, кто вышел замуж, родил, развелся, уехал насовсем. Наконец Галка засобиралась домой.
— Ты никому не открывай, — в который уже раз повторила она, — и, если что, сразу звони! Я прилечу!
…Ночь прошла спокойно. Я, несмотря на тревожные мысли, уснула мгновенно. Утром все вчерашние страхи показались мне просто смешными. Я отправилась на работу, отпустила до завтра старика Гавриленко. С удовольствием пообщалась с клиентами по телефону. Жизнь вернулась в накатанную колею. Как ни странно, за весь день я
Ночью меня разбудил телефонный звонок. Часы показывали без четверти два. Я испытала мгновенный ужас и состояние «вставших дыбом волос». Телефон разрывался, а я не могла заставить себя снять трубку. Затаив дыхание, ожидала неизвестно чего. Потом, втянув в себя воздух, схватила трубку, прижала к уху. Там молчали. Я тоже молчала. Я слышала чье-то дыхание, почти неслышное, как если бы человек по ту сторону провода зачем-то затаился и старался не дышать. Потом я услышала недовольный голос Юрия Алексеевича:
— И долго ты собираешься молчать?
— Юрочка! — с облегчением закричала я. — Это ты?
— Ты ожидала услышать кого-нибудь другого? — с любопытством спросил Юрий Алексеевич.
— Нет! Боюсь ночных звонков. Мало ли кто звонит!
— Кто?
— Никто! — Я почувствовала раздражение. — Ночью — ты один. Остальные, как правило, днем.
— Я тебя что, разбудил? Ты сердишься? Юпитер, ты сердишься, значит, не прав!
— А как, по-твоему? Конечно, разбудил! Я же не… — я запнулась, — не летучая мышь!
— Я знаю, что ты не летучая мышь.
— Тогда какого черта звонишь? — Образчик женской логики, однако!
— Соскучился. А ты меня — бац! По физиономии. Летучая мышь какая-то… Ты совсем не похожа на летучую мышь.
— Отцепись от меня со своей мышью! Ты что, издеваешься? — завопила я.
— Упаси бог! Говорю же — соскучился, а ты кричишь. Как будто не рада.
— Я тебя убью когда-нибудь!
— Катюша, у тебя, никак, темперамент прорезался? Рад, рад.
— Я тебя ненавижу! Не смей звонить мне после одиннадцати!
— Ты бы хоть спросила, как я себя чувствую.
— Я знаю, что ты не умер.
— Похоже, тебя это совсем не радует.
— Безумно радует. Я думала, ты уже давно на Мальте.
— Как человек воспитанный, я бы никогда не уехал, не простившись. Манеры прежде всего.
— Ты звонишь, чтобы попрощаться?
— Нет. Но теперь я не уверен, что позвоню.
— Ну и не звони!
— И не позвоню. А хочешь, я приду сейчас?
— Куда?
— К тебе!
— Не боишься? А то опять нарвешься на бандитскую пулю.
Так мы болтали еще примерно час. В свое время я долго не могла привыкнуть к несколько эксцентричному чувству юмора Юрия Алексеевича и его манере трепаться ни о чем. На неподготовленного человека это производило странное впечатление, как, впрочем, и сам Юрий Алексеевич. Наконец он заявил, что не чувствет себя достаточно окрепшим, чтобы торчать у телефона всю ночь, о чем я и сама бы могла догадаться! Пригласил меня на завтрак в палату номер четыре и откланялся.