Ярче тысячи солнц
Шрифт:
Он предложил использовать международные связи между учеными, прерванные во время войны, и наладить предварительные, пока неофициальные, контакты. Бор надеялся, что благодаря восстановлению единства семьи ученых окрепнет и семья наций.
Как проходила эта беседа, осталось неизвестным, так как Рузвельт никогда не записывал частные беседы. И сам Бор даже сегодня считает своим долгом сохранить содержание разговора в тайне. Тем не менее было ясно, что президент не согласился с предложением Бора.
По-видимому, он счел его преждевременным. Или просто могло случиться так, что Бор, который мог быть необыкновенно убедительным в длинных разговорах, не сумел изложить свои мысли достаточно определенно при краткой встрече.
Последнее кажется правдоподобным, если вспомнить
Александр Сакс, подобно Бору, чувствовал, что на нем также лежит ответственность за разработку атомной бомбы. После того как Бор предпринял упомянутые выше шаги, Сакс пытался убедить американского президента занять как можно скорее определенную позицию по отношению к новому оружию. Пять лет назад этот же «анонимный советник» убедил президента дать команду начать его изготовление. Теперь он составил меморандум относительно его первого применения, который доложил Рузвельту в декабре 1944 г. После долгого обсуждения была принята следующая редакция решения, приводимая здесь в варианте, представленном Саксом Роберту П. Паттерсону годом позже:
«По получении положительных результатов от первых испытаний было бы желательным:
а) предварительно устроить нечто вроде генеральной репетиции перед аудиторией, состоящей из всемирно признанных ученых от всех союзных и нейтральных стран, а также представителей главнейших религиозных течений;
б) ученым и другим представительным лицам подготовить доклад о характере и значении атомного оружия;
в) Соединенным Штатам и их компаньонам по атомному проекту предупредить своих главнейших военных противников, Германию и Японию, о том, что может быть осуществлена атомная бомбардировка определенной местности по истечении времени, назначенного для эвакуации людей и животных;
г) предъявить ультиматум с требованием немедленной капитуляции противника с твердой решимостью, что в случае отказа их страны и население будут подвергнуты атомному уничтожению».
В разговорах со своим военным министром Стимсоном президент, по-видимому, никогда не упоминал о существовании такого проекта директивы относительно применения атомной бомбы, несмотря на то, что вопросы, связанные с этим, исчерпывающе обсуждались ими позднее.
Стимсон, один из немногих политических деятелей, представлявших себе, какая работа была вложена в создание атомной бомбы, в последний раз видел президента 15 марта 1945 г. И тогда разговор шел главным образом относительно проблемы «X», как Стимсон иногда, в целях соблюдения секретности, называл новое оружие в документах. Он отмечает в своем дневнике: «Я рассмотрел с президентом два возможных варианта контроля над этой проблемой после войны, если дело увенчается успехом; один из них заключался в секретном контроле над проектом со стороны тех, кто контролирует его сейчас, а другой — в международном контроле, основанном на принципе свободы науки. Я сказал ему, что выбор варианта должен быть сделан до того, как бомба будет использована, и что он должен быть готов выступить с заявлением, обращенным к народу, сразу же после ее применения. Он согласился с этим».
Генерал Гровс, со своей стороны, ни в малейшей степени не сомневался в том, что атомную бомбу следует использовать в ходе войны. В начале 1945 г., когда появилась уверенность в том, что бомбы будут изготовлены в течение нескольких месяцев, глава Манхэттенского проекта представил доклад своему непосредственному руководителю — начальнику штаба генералу Джорджу Маршаллу. Гровс высказал предположение, что настало время для разработки детального плана использования бомбы в войне и что следует поручить отдельным старшим офицерам предварительное изучение вопроса.
Фактически это был приказ, и генерал Гровс с радостью подчинился ему. Он давно уже перерос свой статус военного администратора, специализировавшегося в строительстве зданий. Теперь он считал себя физиком-практиком в области ядра, способным принимать решения и в научной и в дипломатической сферах (борясь, например, против политики сотрудничества с англичанами в атомных проблемах, хотя эта политика и входила в планы его правительства). Так как использование атомной бомбы в ходе войны было связано с наиболее важными политическими вопросами, то он отныне считал себя и стратегом, и государственным деятелем.
Несомненно, что до сих пор его деятельность казалась гигантской по масштабам: под его руководством выросли заводы в Окридже, равных которым не было в Соединенных Штатах. В Хэнфорде 60 000 рабочих выстроили один из величайших в стране химических заводов. В Лос-Аламосе семь подразделений трудилось над таинственным «конечным продуктом». [20] Буквально тысячи новых изобретений и патентов появились на свет в процессе работы. Одно только описание наиболее важных технологических процессов, разработанных в Хэнфорде, заняло бы тридцать толстых томов. Следовало ли теперь добровольно отказаться от практического применения плода многолетних напряженных усилий 150 000 людей, от применения оружия, которое потребовало затрат в два миллиарда долларов? Генерал Гровс даже не утруждал себя обсуждением такого вопроса. Он представлялся ему слишком глупым, чтобы его рассматривать. Один ученый-атомник, работавший с ним в тесном общении как раз в то время, утверждает, что, начиная с 1945 г., Гровс производил впечатление человека, обеспокоенного единственным опасением, а именно, что война может закончиться до того, как его бомба будет готова. В соответствии с этим, даже после капитуляции Германии он продолжал подгонять своих сотрудников постоянным призывом: «Мы не должны терять ни одного дня».
20
Весной 1945 г. в Лос-Аламосе действовали следующие подразделения: теоретической физики (директор Г. Бете), экспериментальной ядерной физики (Дж. У. Кеннеди и С. С. Смит), военное (капитан У. С. Парсонс), взрывчатых веществ (Г. Б. Кистяковский), физики бомбы (Р. Ф. Бахер), предварительных изысканий (Энрико Ферми), химии и металлургии. Каждое подразделение внутри также делилось на группы по усмотрению их руководителей. — Прим. авт.
Уже весной 1945 г. изыскательская группа Манхэттенского проекта получила задание выбрать объект для первого применения атомной бомбы. В группу входили математики, физики-теоретики, специалисты-взрывники и метеорологи. Эта группа, составленная главным образом из ученых, включая Роберта Оппенгеймера, пришла (как это видно из изданного позднее небольшим тиражом доклада) к выводу о том, что объект для бомбы такого небывалого типа должен удовлетворять следующим условиям:
1. Поскольку ожидается, что атомная бомба должна производить наибольшее разрушение за счет первичной ударной волны, а последующие разрушения — вследствие действия огня, то объект должен содержать большой процент скученно расположенных каркасных зданий и других сооружений, легко поддающихся разрушению ударной волной и огнем;
2. Как подсчитано, основной разрушительный эффект от воздействия ударной волны при взрыве бомбы распространяется на площадь крута с радиусом более полутора километров. Следовательно, избранный объект должен представлять собой тесно застроенную площадь приблизительно тех же размеров;
3. Избранный объект должен иметь крупное военное и стратегическое значение;
4. Первую цель следует по возможности выбирать из таких объектов, которые до этого не подвергались бомбардировкам, чтобы эффект воздействия одной бомбы был достаточно нагляден.