Яркий закат Речи Посполитой: Ян Собеский, Август Сильный, Станислав Лещинский

Замысел этой книги появился по ряду важных причин. В первую очередь, в условиях преобладания многообразия над единством в современном мире обозначилась потребность расширить существующие представления о пограничных обществах сквозь призму выдающейся личности, особенно в переломные моменты истории.

Во-вторых, важен сам факт выбора пограничного социума. На протяжении столетий Речь Посполитая (Rzeczpospolita Obojga Narodow) – государство, которому предстояло в конце XVIII века исчезнуть с карты мира более чем на столетний срок, – являлась уникальным регионом с богатой политической историей, своеобразным перекрестком западноевропейской и восточноевропейской цивилизаций, местом синтеза и одновременно конфликта различных культур. На ее территории проживали поляки, украинцы, белорусы, литовцы, евреи, татары, армяне и немцы. Польша одной из немногих проводила политику религиозной и этнической терпимости в отношении различных народов и вероисповеданий. Благодаря этому уже в конце XV века сюда устремились евреи,

бежавшие от преследований в странах Западной Европы. В XVI веке, во время Реформации в толерантной Польше нашли пристанище многочисленные протестанты. Затем здесь возникли собственные протестантские религиозные движения, повлиявшие на идеи мыслителей более позднего времени.

Речь Посполитая была единственным европейским государством со своим мусульманским населением, появившимся не в результате военных завоеваний, а в результате миграции татар, преимущественно в литовские земли. Веками Польша служила мостом между Востоком и Западом – путем, по которому шел процесс вестернизации. При этом ее называли Antemurale Christianitatis (оплот христианства), подчеркивая ее роль в защите христианской Европы от Османской империи. Контакты с турками и крымскими татарами не ограничивались войнами. Между Польшей и Востоком имел место активный культурный обмен, затрагивавший торговлю, религию, кухню и моду. Ярким примером этого обмена являлся традиционный «сарматский» наряд польской знати, состоявший из кунтуша, жупана, слуцкого (первоначально именовавшимся стамбульским или персидским) пояса и турецкой шашки. На Западе считали, что польская шляхта немногим отличалась от своих восточных соседей.

И, в-третьих, ярким олицетворением этого синтеза и конфликта культур являлись и польские короли – связующее «представительское» звено между Речью Посполитой и остальной Европой.

28 июня 1569 года в Люблине между Польшей и Литвой была подписана Уния, в результате которой возникло одна из самых крупных держав Европы того времени – Речь Посполитая, или Польско-Литовское государство. Территория этого государства простиралась от Балтики до Черного моря. Воображение современников поражали его показное богатство, глубокая религиозность населения, исключительная воинственность и не имеющее аналогов ни до, ни после в истории политическое устройство, которое часто называют «шляхетской демократией». Называясь Республикой, новое государственное образование имело общего выборного пожизненного короля без права передавать престол по наследству, общий орган высшей законодательной власти – сейм, общую денежную систему и внешнюю политику. Администрация, казна, войско и судебная система у литовской и польской частей были раздельными. Центральная власть почти не имела влияния на регионы, где распоряжались магнаты, перманентно выясняя отношения в междоусобицах – «рокошах», а самоуправление городов регулировалось Магдебургским и частично Любекским правом [1] .

Однако самым своеобразным являлся парламентский принцип Речи Посполитой – liberum veto, который позволял любому депутату сейма, выступив против, прекратить обсуждение вопроса и работу сейма вообще. «Единогласие» стало обязательным в 1589 году, а в 1666 году расширено на воеводские сеймики. Если же шляхта имела причины обвинить королевскую власть в ущемлении своих прав, она могла официально выступить против нее, созвав конфедерацию. О создании конфедерации объявляла шляхта одного из воеводств Речи Посполитой, а затем к ней, в зависимости от ситуации, могли присоединиться другие воеводства. Конфедераты официально отказывали королю в подданстве, фиксируя это положение в специальном акте. Конфедерация имела свой главный орган – вальную Раду, создавала свой суд и войско, собирала налоги и избирала предводителя – маршалка. Принцип liberum veto здесь не применялся, решения принимались большинством голосов, но бывало и так, что конфедерации образовывались шляхтой «при короле» для борьбы с его противниками-магнатами или враждебной ему конфедерацией.

С одной стороны, такая политическая структура позволяла «разноликому» композитарному государству довольно долго успешно функционировать и угрожать соседям. Но какова была другая сторона? Вписывалась ли Речь Посполитая в общее европейское развитие второй половины XVII – первой половины XVIII века – время, когда жили и действовали герои этой книги, которое с полным основанием можно образно назвать «эпохой королей»?

В годы первой европейской Тридцатилетней войны (1618–1648) и после нее структуры большинства государств континента подверглись серьезным изменениям. Эта война не только оставила истории трагические и впечатляющие образцы непримиримости и жестокого противоборства, но и породила столетний период относительно стабильного развития. В целом для политической жизни Европы после кризиса середины XVII века, вызванного войной, был характерен всеохватывающий процесс монополизации, который привел к концентрации в руках носителей высшей государственной власти всех важных политических полномочий. Этот процесс имел место и в государствах, ставших на путь буржуазно-правового развития, и в преобладавших на континенте абсолютных монархиях. Только в первом случае монополизировали власть представительские структуры (Парламент в Британии, Генеральные Штаты в Республике Соединенных Провинций), а во втором – монарх и его министры. Монополизация, в свою очередь, включала в себя централизацию, бюрократизацию и милитаризацию государства [2] .

Вестфальский мир 1648 года, венчавший окончание Тридцатилетней войны, положил начало становлению в Европе международной системы, в которой суверенитет предполагается необходимым атрибутом любого государства. В рамках формирующейся Вестфальской системы, еще долгое время имевшей династический характер, развивались международное право и межгосударственные отношения на основе принципа баланса сил. Была достигнута определенная стабильность, которая могла привести эти отношения к новому политическому равновесию, и стали формироваться новые формы взаимного сосуществования, активно апробировавшиеся в политике, экономике, культуре. Тем не менее во второй половине XVII века – XVIII веке война являлась повседневной реальностью европейской жизни. Она была «носителем политического решения», а милитаризация власти диктовалась не только желанием прославить династию славными войнами, но и потребностью ее укрепления внутри государства и расширения политического влияния за его пределами.

Со второй половины XVII века началась всеобщая модернизация политической жизни. В барочном мире дворы и союзы для рангов государств были почти так же важны, как ударная сила их армий. Церемониал на разных уровнях проник в систему международного представительства и во многом определял положение и силу государства. Правители и политики должны были это учитывать, иначе они лично и особенно их государство могли лишиться шансов на успех в политической игре. В дипломатическом мире каждое государство имело свое место, а любые переговоры четко регистрировали подъем или упадок той или иной державы. Потому именно в войнах и завершавших их переговорах для усилившегося амбициозного правителя появлялась возможность продвинуться вперед в европейской «табели о рангах».

Новые формы европейской жизни формировались в тесном взаимодействии методов адаптации и конкуренции. Следствием конкуренции и ярким примером адаптации являлась регализация европейских правителей. Этот процесс представлял собой как превращение территориального или регионального княжества Германии или Италии в королевство, а его государя – в короля, так и обретение князем короны в другом государстве. Основная причина регализации состояла в том, что одной из характерных черт Классической Европы [3] была фундаментальная разница между двумя политическими системами – республиками и монархиями. Эта разница вытекала из отсутствия или существования дворов, высшего общества и соответствовавшей ему культуры. Во второй половине XVII века – XVIII веке двор как институт и форма существования переживал взлет, ему принадлежало первенство в политике и моде. В то же время республики представлялись либо опасными, либо старомодными и неразвитыми. На всем континенте монархия была нормой. Большинство образованных европейцев, несмотря на критику современных им реалий, полагало, что она является наилучшей формой правления. Именно от государей ожидали справедливого и эффективного управления страной. При этом в Классической Европе государство во многом идентифицировалось с династией.

Централизованное и во многом милитаризованное управление государством Классической Европы было искусством возможного. А личные амбиции правителей часто увеличивали их возможности, постоянно заставляя их стремиться к расширению своего влияния и повышению своего статуса среди других держав, что одновременно укрепляло и их внутренние позиции. Можно сказать, что сильные централизованные монархии усилили государство раннего Нового времени в политическом, правовом, экономическом и культурном отношениях.

Конкуренция среди европейских государств во второй половине XVII века – XVIII веке оставляла мало шансов Польше выдвинуться в разряд великой державы. Чтобы не только подняться, но и выжить, государство должно было адаптироваться к политическим, экономическим и социальным изменениям эпохи. В новых условиях могли конкурировать только те правители, которые преуспели в интеграции своих элит. Эта интеграция достигалась через двор (пример Версаля), или через представительскую ассамблею (английский Парламент), или через службу аристократии (Пруссия и Россия), или через сложную комбинацию этих составляющих (Габсбургская монархия XVIII века). В то же время политические структуры, неспособные создать «монополию легитимной силы», такие как Речь Посполитая, становились легкой добычей для соперников, использовавших признаки времени более эффективно [4] .