Ярл
Шрифт:
— Никак не привыкну к этим вашим гляделкам новым, – пожаловался Урса, зябко передернув плечами. – Нет, оно понятно, что лучше так, чем навеки с Тьмой-госпожой обниматься, но вот поверь, гляну – и прям не по себе.
— Что-то ты раньше не был таким чувствительным, — тема на счёт трансплантов, как нетрудно догадаться, для “моих” зарубежников была больной. Не удивительно, что Баюн отреагировал, скажем так, резковато.
– Да вот, о ж-жизни задумался, о годах пролетевших, — обозначив движение в мою сторону, но так и не рискнув поднять глаза, признался мужик. Хорошо его пробрало моё внушение. До печёнок.
– - Так что с нашими Ключами? – напряженно переспросил второй снайпер, проигнорировав неинтересный ему обмен репликами.
– Ты сам подумай-то, – прогудел Косточка коллеге по военно-учётной специальности, оторвавшись от глиняной кружки со сбитнем. – Раз Крапива крайний раз на орехи жаловался…
– На тварей, – поправил его сержант.
– ...То, мнится мне, другого, серьёзного повода не было, – закончил отвальный свою мысль.
– О семье волнуюсь, – признался Соболь, схватившись за свою кружку как за спасательный круг.
– Всё волнуются, – отрезал Баюн, кивнув в сторону Репея и Рыкова. Те молча цедили свой напиток, и по лицам было заметно – думают вовсе не о цветочках. После памятного боя под стенами фортов второй линии рядовые словно совсем разучились говорить, по необходимости обходясь лишь скупыми репликами. – Завтра с рассветом выйдем и послезавтра сумерками в деревню войдём. Урса, ты продолжай сказывать, продолжай. Мы слушаем.
– Да чего продолжать, – поморщился корчмарь. – Сначала погани всякой в лесах окрест прибавилось, будто уже середина зимы. Потом, как осень на излом пошла, чудища к самой ограде полезли, особенно ночами. Стрел извёл и масла – я-то не как вы, в темноте ни зги не вижу. Сторожу пришлось выставлять да самому мокнуть-мёрзнуть… Ну и движение по тракту-то совсем, того. Только и были, что два поезда** от соседей. А третьего дня…
– Что – третьего дня? – не дождавшись, пока гостеприимный хозяин продолжит, переспросил зарубежник.
– Да не знаю я, – раздражённо махнул рукой трактирщик. – Медвежонок, сынок мой, говорит, что это барсуки были. Может, и барсуки – поди, разгляди. Подошли к частоколу и не крутясь-вынюхивая сразу вверх полезли. Медленно, правда. Мы их маслом – а они лезут. Горят – и лезут! Только когда стена занялась прямо под ними, срываться начали. Так в это время в другом месте какая-то ещё тварь едва не влезла!
[*Если кто не знает, у дикорастущих орехов чередуются урожайные и неурожайные года. А раз в несколько лет бывает по-настоящему большой урожай – это зависит от погодных условий в период формирования завязей. Лещина таким вот циклам подвержена сильнее, кедр – слабее.
**Слово “поезд” появилось значительно раньше, чем железная дорога, с которой теперь поезда неразрывно ассоциируют. Поезд от каравана отличается тем, что это стихийно организовавшаяся группа повозок, движущаяся друг за другом, зачастую случайные попутчики вообще имеют различные конечные цели своего движения.]
На некоторое время воцарилось молчание – собственно, что тут можно было сказать? Разве что в очередной раз выдать пару бессмысленных сквернословий про Шрам, дикую магию и тварей? Лично меня во всём рассказе заинтересовала даже не устойчивость изменённых к воспламенённой
Жена Урсы принесла первое, потом второе, вместо сбитня на столе появилось самоваренное пиво – и только после этого разговор неохотно потёк вновь. В общей зале харчевни так и не прибавилось народу, хотя я мельком видел на во дворе ещё как минимум троих. Скорее всего таких же “лесников”, как в корчмах по ту сторону к востоку от Горловины – зимой они и так обычно сидят без работы, за хлеб, стол и деньгу малую помогая защищаться от тварей бесстрашным воротилам местного гостиничного бизнеса. Видимо, моя демонстрация возможностей магии Жизни вышла чересчур уж наглядной. И как разглядели-то – на всё про всё меньше минуты ушло…
– ...Сам знаешь, мы всех привечаем, тут по-другому никак. Все под Тьмой-госпожой ходим, – похоже, хозяин корчмы сугубо от переживаний слишком налёг на пиво. А может на радостях: мочекаменная болезнь не тот недуг, что позволяет без последствий перегружать работой почки. А тут такая оказия: организм подлатали. – Даже вшивых плащеносцев за ворота считанные разы выставлял – остальным ума-разума хватало спесь свою засунуть куда подальше. Не выжить иначе в наших краях. Потому клирику тому я сам ворота открыл безо всякой задней мысли. Ещё порадовался: раз Белый по дороге прошел, может, кто ещё за ним увяжется: тварей-то он точно подразогнал…
– Ну да, как же, – фыркнул в свою кружку Соболь. – Видели мы, как он “подразогнал”.
– ...Ещё, признаюсь честно, на Литургию рассчитывал. А уж я бы в долгу не остался – и с печевом-варевом, и бочку с вином не пожмотился бы выкатить за такое-то... – Урса рефлекторно потер бок под столом, и дёрнулся, кинув быстрый взгляд в мою сторону. – Я же не знал, что г-господин офицер п-приедет и меня р-раз – и излечит!
– Товарищ. Надо говорить – товарищ, – Баюн тоже глянул в мою сторону, но я сделал вид, что занят собственной кружкой. После годового перерыва на одной самопальной браге да самогоне не самый любимый мой прежде напиток пился легко и с удовольствием. Впрочем, как и квас до того, а после – сбитень. Блин, после службы на заставе затерянная в Приграничье корчма – уже прямо как центр цивилизации! На упомянутое вино, что ли, трактирщика раскулачить? Всё равно напиться мне не грозит, хоть всю бочку выпью в одно горло. – А что Церковник?
– Да ничего! – в сердцах хватанул по столу кулаком мужик, отчего столовые приборы аж подпрыгнули и забренчали. Урса тут же испуганно сжался, ожидая моей реакции – при его габаритах выглядело довольно забавно. Пришлось снова сделать вид, что ничего не заметил. Впрочем, корчмарь всё равно понизил голос, пересказывая обстоятельства встречи: – Обычно как нормальный странник делает? Под крышу, да честным образом пищу вкусить, а может и в баньку – того. А этот прямо во дворе начал у меня выпытывать, что да как. С неба крупа мокрая сыплет, а ему хоть бы хны: расскажи про то, сколько путников в сезон проходит, а сколько караванов? А лесорубов сколько с тобой дела ведет? Я-то поначалу ничего не заподозрил, как есть всё говорил. Честный я – вот что мне скрывать?