Ярлыки

Карлтон Гарольд

– Ты это говоришь годами.

– И с каждым годом я становлюсь все слабее. – Его взгляд как будто говорил: «Вы об этом еще пожалеете», надеясь вызвать в ней чувство вины. – Если ты когда-нибудь вздумаешь покинуть свою школу, я устрою тебе твою собственную мастерскую. Если мы увидим, что что-то хорошо продается, ты сможешь быстро сделать выкройки, и мы найдем пару швей. Мы устраним посредников. А тебе самой шить не придется, как до сих пор. Что ты на это скажешь?

Маккензи покачала головой.

– Мне нравится мое дело. Это то немногое, что мне всегда нравилось – самой конструировать одежду, а затем изготавливать ее.

Я не хочу копировать чьи-то модели. У меня есть мои собственные!

– Эти? – Он захлопнул альбом с набросками. – Но какие люди станут носить такое? Чудаки?

– Да! Чудаки вроде меня!

Он взглянул на ее узкую кожаную юбку и белые чулки в рубчик.

– Это не шутка! С моей точки зрения, ты одеваешься как чудачка!

Она рассмеялась.

– Вот и хорошо! Я и хочу, чтобы такие люди, как ты, думали, что я выгляжу как чудачка! А для меня чудачки – эти твои домохозяйки из Бронкса в их гавайских му-масах! Они не имеют ничего общего с модой!

– Мода – это то, что носят женщины! – закричал Эйб.

– Ух-ух! – ответила Маккензи. – Мода находится впереди всего этого!

– Впереди! – Эйб скорчил гримасу. – И ты думаешь, что сделаешь деньги на этой ерунде? Школа не учит тебя самому главному – как заработать на жизнь!

Маккензи тоже встала, стараясь сохранить спокойствие:

– Я заработаю на жизнь! Но я могу конструировать только ту ерунду, которую я считаю хорошей!

– С моей точки зрения, это просто упрямство! – выпалил он и выскочил из комнаты.

Реджи и Макс просунули свои головы в дверь.

– Почему ты всегда доводишь его до бешенства? – спросил Макс.

– Потому что я не лижу его задницу, как вы! – выкрикнула она в ответ.

– В твоей школе есть хорошенькие курочки, Мак?

– Конечно. Множество, но почему ты думаешь, что они только и мечтают, чтобы встретиться с вами?

Макс шлепнул себя ниже пояса.

– Потому что у нас есть то, что им нужно.

– Господи, вы оба такие еще неотесанные, вы понимаете это? – сказала она. – Думаете, мои подруги смирятся хотя бы с тем, как вы едите?

Она захлопнула перед ними дверь, опустилась на кровать и охватила голову руками. «О Господи, дай мне силы уйти отсюда!» – молила она.

Колин только что сделал рисунки моделей из новой коллекции Говарда Остина для шестистраничного материала в «Дивайн». Он пригласил Говарда в свою студию, чтобы выпить, показать предварительно ему рисунки, а еще потому, что хотел увидеть еще одного мужчину, влюбленного в Корал.

– Ты лучший друг Корал, – сказал ему Говард, – так утверждает журнал «Уименз Уэр».

– Я обожаю эту женщину, – согласился Колин. Говард взглянул на него:

– Я тоже ее обожаю, если бы она только позволила приблизиться к ней.

Колин завертелся на своем стуле.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе, Говард? – спросил он. – Как найти дорогу к сердцу Корал? Я не совсем уверен, что оно у нее есть. А может быть, оно целиком принадлежит индустрии моды? Я хочу сказать, что она предоставляет тебе место в журнале потому, что ей нравятся твои платья.

– Чепуха! – Говард отхлебнул из своего стакана. – Эти страницы – компенсация. Она мне сказала сразу после Саутхэмптона: «Ты получишь свой разворот!» Вот что она сказала. Словно я был нанятым сопровождающим.

– Ты просто расстроен.

– Да, она-таки достала меня. – Он допил свой стакан и нахмурился. – Не понимаю, почему я тебе

рассказываю все это.

Колин улыбнулся. Многие люди говорили ему это в минуты откровенности.

– Кажется, мне нравятся женщины старше меня, – продолжал Говард, сам себе удивляясь, – никогда не представлял, что они могут быть такими сексуальными.

Колин вздрогнул. Ему было не слишком приятно слышать о том, насколько сексуальна Корал.

– Я обычно выстраиваю вокруг себя надежный барьер обороны, – продолжал Говард, – но в тот момент, когда появилась Корал, он опрокинулся мне на голову. Этот разворот должен был привести меня в восторг, но сейчас меня от всего этого просто тошнит. Я даже не знаю, хочется ли мне и дальше заниматься дизайном.

Колин покачал головой.

– Ты не можешь все бросить лишь потому, что испытываешь разочарование. Кроме того, что еще ты будешь делать на этом свете, если перестанешь заниматься дизайном?

Говард смущенно засмеялся:

– Я всегда прятал в себе тайное желание создать конкурента «Уименз Уэр». Я уже добился финансового обеспечения. Это будет еженедельник, содержащий, большей частью, сплетни и новости. Для людей мира моды и любителей посплетничать, ты понимаешь. Сейчас они получают свой ежедневный паек из колонки Евы в «Уименз Уэр», но этого недостаточно. Я им выдам пищу на всю неделю!

– «Фэшен Инквайер»? – предложил Колин.

– Нет, я назову его «Лейблз». [8]

От этого названия Колин неожиданно вздрогнул – словно его осенило предчувствие того, какое бедствие может произвести такое издание, особенно когда его основывает мужчина, недоброжелательно настроенный к Корал Стэнтон.

Вскоре после этого Говард ушел, унеся с собой образцы одежды.

Колин привел в порядок краски и карандаши, смял листы бумаги с неудачными набросками, опрыскал закрепителем хорошие рисунки. Он слышал от модельеров множество исповедей, но никогда не ожидал, что красивый молодой дизайнер признается, что любил и потерял Корал. Говард мог быть одним из тех, кто сникает, не достигая чего-то. Не был ли он сам таким? Он был влюблен в Корал еще более отчаянно и безнадежно. Но по крайней мере он сделал Корал своим другом. Они обменивались поцелуем при встрече и прощании, и Корал была привязана к нему, испытывала потребность в нем. В своей жизни Колин часто шел на компромиссы такого рода. Его сердце заболело, когда он подумал об этом: чего бы он ни дал, чтобы обрести загорелое, здоровое, длинное тело Говарда Остина.

8

Ярлыки, этикетки (англ.).

Колин оглядел студию, которую удосужился лишь кое-как обставить. Здесь были кушетка, на которой он спал, большой стол и высокое кресло, в котором он сидел, когда рисовал. А еще маленький портативный телевизор, радио, пара стульев – и все. Он просто не думал об этой стороне своей жизни. Он никого не приглашал сюда, а нескольких моделей, которые позировали ему, он принимал в свободных студиях фотографов, и, наверное, они думали, что у него есть студия где-то в другом месте.

Он сделал героическую попытку развеселить себя. Он по-прежнему может оставаться другом Корал – ее особым, самым близким другом. И если не произойдет чуда, то пусть так оно и будет.