Ярмарка невест

Герн Кэндис

Когда Джеймс вывел ее на ровную дорогу, Верити не отпустила его руку и, смеясь, потянула за собой по склону. Подойдя к лошадям, они запыхались, от их дыхания в воздухе клубились белые облачка пара. Улыбка Верити была ослепительна, а сама она выглядела неотразимо. Джеймсу пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы не схватить ее за руки и не целовать до самозабвения. Сдерживать злополучное обещание было все труднее.

– Разве ты не любишь это время года? – спросила она. – Воздух чистый до хруста и такой холодный, что щиплет кожу.

– Нет, как

ни странно, – ответил Джеймс, – я всегда ненавидел зиму.

«До сегодняшнего дня», – подумал он.

Верити притихла и выпустила его руку.

– Извини, – Капитан Полдреннан говорил мне о...

Верити раскрыла было рот, но тут же прикрыла его рукой, ясно понимая, что зашла на запретную территорию. Но Джеймс в тот момент чувствовал к Верити особое расположение, ему хотелось бы продолжать держать ее руку в своей, и он решил позволить ей немного отступить от уговора.

– Что он тебе говорил? – спросил Джеймс.

Глаза Верити расширились от неожиданности.

– О! – Она некоторое время в замешательстве пристально смотрела на Джеймса, пытаясь понять, действительно ли он разрешил ей продолжать.

Он ободряюще кивнул ей, и, глубоко вздохнув, Верити пробормотала:

– Ну, он рассказывал о той жуткой зиме в Испании, о замерзшей земле, о траншеях, о... обо всем.

– Да, было очень паршиво, – сказал Джеймс, потом поддался своему порыву и поцеловал ее в губы. – А теперь поехали домой, пока и здесь не стало так же паршиво.

Верити улыбнулась, и сердце Джеймса запрыгало в груди. Она не возражала против его поцелуя. В какой-то миг он чуть было не обнял ее и не начал целовать, но сдержался. Он не хотел портить то, что было между ними. Может быть, Верити сочтет этот поцелуй просто дружеским проявлением.

Они сели на лошадей и поскакали в Пендурган в наилучших отношениях.

Добравшись до дома, Джеймс и Верити сняли плащи и шляпы и направились в гостиную, желая побыстрее согреться.

Однако нашли там Агнес. Облаченная, как обычно, в черное Агнес подняла глаза от своего шитья и бросила на Джеймса с Верити холодный и злой взгляд, а потом отложила вышивку, встала и без единого слова вышла из гостиной.

Джеймс привык к приступам раздражительности Агнес, но он чувствовал испуг Верити.

– Иди сюда, – позвал он. – попробуем согреться. Я позвоню и скажу, чтобы принесли чего-нибудь горячего выпить.

Миссис Трегелли пришла почти сразу. Джеймс начал заказывать чай и бисквиты, а когда обернулся, увидел, что Верити подвинула два кресла поближе к огню, повернув одно, как всегда, спинкой к камину. В другое она уже села.

– Спасибо, – сказал Джеймс. – Ты в высшей степени терпима к моей... моей слабости.

Теперь он сам затронул запретную тему. Ему надо быть осторожным. Он ожидал, что Верити будет вести себя так, будто он об этом не говорил.

Однако Верити спросила:

– Это... это опять было? После той ночи?

– Нет.

– Я рада, – сказала она. – Это... это часто бывает?

Джеймсу следовало бы прекратить этот разговор, но ему надоело сопротивляться. Он решил позволить ей попробовать.

– Не

так часто, как в прошлые годы, – ответил он. – Но я никогда не знаю, когда этого ожидать. По крайней мере благодаря тебе я стал спокойнее спать. Может быть, провалы в сознании тоже со временем сократятся.

Верити протянула руку и тронула его за рукав.

– Я молюсь, чтобы они совсем пропали, – сказала она.

Миссис Трегелли принесла чай, и разговор стал более общим.

Джеймс привык, что Верити постоянно находится поблизости: он видел ее за обеденным столом, слышал, как она смеется с Дейви в огороде, ощущал знакомый слабый запах лаванды, когда она входила в комнату, ожидал ее появления в библиотеке по вечерам, когда она приносила ему успокоительный напиток. Джеймс начал забывать, насколько безрадостной была его жизнь до ее приезда.

Январь предвещал дождливую зиму. Сразу после Рождества выпало немного снега, но на этом дело и кончилось. Было довольно холодно, и почти каждый день шел дождь.

Самый тягостный для Верити вопрос решился. Она не забеременела.

Когда Джеймс упомянул о такой возможности, Верити была потрясена до глубины души. Она об этом даже не думала. Сама мысль о том, что она способна носить ребенка, как любая другая женщина, была слишком чудесной, чтобы ее осознать.

Всрити солгала, сказав, что знает травы, помогающие в таких делах. В тот день она углубилась в свои травники в поисках нужных ей сведений. Они были неутешительны. Где бы это она нашла гранатовые зерна? В конце концов ничего не понадобилось. Это было хорошо, потому что как бы она объяснила рождение ребенка? Несмотря на это, Верити оплакивала потерянную надежду, когда узнала, что ребенка не будет.

Верити использовала каждое ясное утро для того, чтобы покататься с Джеймсом верхом или чтобы навестить жителей Сент-Перрана. Она стала брать Титанию в деревню с тех пор, как ее прихватил внезапный ливень, а она шла пешком и была вынуждена тащиться по грязи наверх, в Пендурган. К тому же на Титании она могла уезжать дальше от дома.

Однажды в конце января Верити возвращалась с фермы Пеннека, самого большого и самого удаленного арендованного участка в имении Пендурган, когда вдруг заметила Руфуса Баргваната. Верити расстроилась, увидев, как добродушный Марк Пеннек, прислонившись к загородке, болтает с этим ужасным человеком. Верити пришпорила Титанию, послав ее в противоположном направлении, а интуиция предупреждала, что Баргванат готовит ей неприятности.

Она никогда не говорила Джеймсу, что подслушала их ссору в тот день, когда он уволил Баргваната. Это только напомнило бы ей, что действие Джеймса в ее защиту явилось решающим моментом, когда она поняла, что влюблена в Джеймса. Она осмотрительно скрывала эти глупые чувства.

Тропинка от фермы Пеннека увела Верити на юго-восток, в незнакомое ей место. Чтобы не заблудиться, Верити старалась держать в поле зрения похожую на кроличье ухо башню церкви Сент-Перрана, но после нескольких поворотов она вдруг исчезла из виду, и Верити совсем запуталась.