Ярослав Гашек
Шрифт:
Пародийность в изображении действительности осуществляется в «Проклятом русине» введением маски рассказчика. Такая маска в произведениях сатирика имеет различные оттенки: она может быть совершенно четко отграничена от автора и представлять собою дополнительный образ, либо прямо названный, либо скрытый, как, например, угадываемый благонамеренный реакционный репортер, который «ведет» рассказ о «достойном солдате». Иногда эта маска, как в «Проклятом русине», не образует такого дополнительного цельного образа, но совершенно очевидно не совпадает с образом автора, который выступает с диаметрально противоположных позиций. Или же, наконец, маска рассказчика сближается с автором и все же полностью не совпадает, так как при этом в рассказе остается излюбленная сатириком искусственно-наивная манера повествования. Во всех этих случаях подобный художественный прием
Угнетение славян, издевательства над ними, особенно в армии,— все это и раньше волновало Гашека, Теперь же его внимание к положению славян в Австро-Венгрии обостряется в связи с тем, что антиславянская политика австро-венгерского правительства приняла ярко выраженный империалистический характер.
В 1908 году Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину и усилила свой нажим на Сербию, стремясь захватить и другие славянские государства Балканского полуострова (что явилось непосредственной, хотя и не главной причиной первой мировой войны). Б том же 1908 году Гашек печатает «Ослиную историю в Боснии» и «К боснийско-герцеговинским событиям», посвященные тревожному положению на границе с Сербией.
«Ослиная история» — веселый, остроумный рассказ о бессмысленных преследованиях австрийскими оккупантами сербов в Боснии. Пародийность в виде мнимого объективизма повествования (даже с преобладанием «благонамеренности») налицо и в этом рассказе. Комический подтекст несет в себе двусмысленный эпитет «ослиная» в самом заглавии рассказа. Кажется, что речь идет об осле, а в действительности — о нелепом, «ослином» поведении полиции. Эпитет у Гашека — острое оружие иронии, он пользуется им с большим искусством. Эпитет особенно пригоден при той лаконичности, которая составляет неизменную особенность произведений сатирика.
Писатель справедливо оценил балканскую политику Австро-Венгрии как стремление немецкого империализма к порабощению юго-западных славян. Есть основания полагать, что уже и в 1908 году, когда аннексия Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины едва не привела к войне, сатирик начал понимать, что проявления немецкого шовинизма характерны для Германии, а империалистическая австрийская политика стимулируется Берлином.
Одновременно с «Ослиной историей» публикуется уничтожающая сатира на немецкий империализм и шовинизм под заглавием «Немецкое неистовство» (Furor teutonikus). В нем иносказательно осуждается немецкий гнет над чехами, а прямо и непосредственно — жестокость, проявленная немцами при подавлении в Китае народного антиимпериалистического восстания 1900 года. Насмешка Гашека над лицемерной болтовней колонизаторов любых мастей, которые и в те времена, как и сегодня, рассказывали сказки о своей мнимой культурной и цивилизаторской миссии в колониях, продолжает оставаться злободневной и сейчас.
В ряде рассказов сатирик пародирует конкретные проявления шовинизма. Венские немцы привлекают уголовников к участию в погромах чехов («Как... отстаивали немецкий характер Вены»). Особенно остроумно изображаются ухищрения австрийской администрации превратить при переписи чехов в немцев и тем доказать их меньшинство в нескольких чешских областях («Разговорная речь»). Примеры вздорного и тупого немецкого шовинизма описаны в рассказах «Немецкие астрономы» и «Адель Томас — немецкая учительница» и др. Высмеивал сатирик и омадьяривание словаков венграми («Как Юра Огарко стал венгром», «Исправный учитель»). Но ненависть Гашека к немецким шовинистам не распространялась ни на немцев-тружеников, ни на трудящихся других национальностей — в этом сказывается его истинный интернационализм.
Угнетение в Австрии славян, итальянцев и народов других национальностей вызвало естественный отпор со стороны угнетенных. Гашек проницательно оценивал значение национально-освободительной борьбы: в рассказе «Изменническая афера в Хорватии» и других он сочувственно рисует мятежных хорватов и итальянцев и, как всегда, уничтожающе-насмешливо — австрийскую администрацию с ее слепой злобой и тупой жестокостью.
Естественно, что писатель не мог не задумываться над тем, что и как нужно сделать, чтобы оградить человечество от страшных последствий милитаризма — опустошительных и истребительных войн и того отупения и озверения, которые вырабатывала в людях военная служба, готовившая узаконенных убийц. Прямое выражение его оценок милитаризма и путей борьбы с ним содержится в фельетоне «Назарены» (1908) [7] . В нем он описывает судебные
7
Hasek. Jar. Spisy, Sv. 5 Prh. 1963, ss. 88-90.
Из иронических замечаний Гашека по поводу содействия церковнослужителей человеконенавистнической военной политике государства впоследствии возникнут его гневные обличения церкви и духовенства в «Похождениях бравого солдата Швейка...» и великолепная по своей сатирической силе фигура фельдкурата Отто Каца.
В маленьком, на полторы странички, рассказе «Случай с солдатом Свободой и таксой Чора» превосходно показано, до какой степени унижены офицерские денщики и как они в конце концов совершенно тупеют под действием ругани и колотушек. Солдат Свобода — впервые появившийся в рассказах писателя образ денщика. Острота коллизий, достигаемая благодаря изображению постоянного общения солдата с военачальниками всевозможных чинов и рангов, естественно подсказала Гашеку удачный выбор такой роли в будущем для Швейка.
Атакуя милитаризм с разных сторон, сатирик обнажал его бесчеловечность и в самых существенных, и в частных проявлениях. Рассказ «В заброшенной уборной» — ядовитая насмешка над эстетизацией милитаризма. Мысль о несовместимости таких понятий, как «эстетика» и «милитаризм», проводится в рассказе «Природа и наука в их отношении к обозу», где показано, насколько чуждо военным австрийской армии само понятие прекрасного, насколько военный обиход вытравил из них малейшую способность к поэтическому чувству, как они грубы и пошлы.
После широкого обобщенно-гротескного осуждения милитаризма в его наиболее наглядной форме — военной службе Гашек художественно исследовал проявления милитаризма, его связи с различными областями общественной жизни и т.д.
В 1911 году, с 22 мая по 28 июля, в юмористических журналах «Карикатуры» и «Шутник» было напечатано пять рассказов [8] , где Гашек впервые вывел героя, который принес ему мировую известность. Появление произведений о Швейке было важной вехой на творческом пути сатирика. Так, очевидно, оценивал их значение и сам писатель, потому что свой первый сборник рассказов, опубликованный в 1912 году, он озаглавил «Бравый солдат Швейк и другие удивительные историйки».
8
Когда в 1922 году, после появления первой части романа о Швейке, они были напечатаны в новом сборнике, Гашек назвал их «Бравый солдат Швейк перед войной». Такое заглавие они носят и сейчас.
Рассказы о Швейке утвердили писательскую репутацию Гашека. Показателен уже самый факт издания сборника известной фирмой Гейды и Тучека первым в серии «Новая библиотека юмора и сатиры».
После появления сборника «Бравый солдат Швейк...» Гашек был высоко оценен чешской критикой. В серьезном критико-библиографическом журнале «Литературное обозрение» дается такой отзыв:
«Ярослав Гашек не академически утонченный юморист, избегающий шумного политического и социального кипения своего времени, но человек наипрогрессивнейших идей, который реализует свои идеи и в литературном творчестве. Поэтому он так преследует неумолимой, безжалостной сатирой обывательщину, обскурантизм и лицемерие, где бы с ними ни встречался. Поэтому его замечательно меткие карикатуры отличаются превосходством перед другими в актуальности и острой жизненности» [9] .
9
«Liter'arni rozhledy». 1913. c. 8, s. 115.