Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)
Шрифт:
Сколько они простояли вот так, уставившись глаза в глаза, – неизвестно. Замерли и остальные, казалось, что от этого поединка взглядов зависит судьба всего Киева. Наконец Болеслав очнулся, чуть фыркнул в усы:
– Это хорошо, что женщины тоже встречают меня… нас, – быстро поправился он, – в главном храме Киева. Только таким красавицам лучше быть в тереме. Мои люди проводят вас. – Он обернулся к Святополку, что-то тихо сказал, и в Десятинную тут же вошли несколько воинов. Не понять, то ли чтобы показать уважение, то ли чтобы не сбежали.
Предслава решила –
Как возвращалась обратно в свою светелку, что спрашивали и что говорили Анна и остальные, Предслава не помнила. Перед ней все еще стояли глаза ее несостоявшегося жениха – польского короля Болеслава.
А король тоже все оставшееся время был сам не свой.
Там же, в Десятинной, едва проводив взглядом выходивших княгинь и княжон, обернулся к Святополку:
– Предславу возьму сегодня же…
Позади ахнул Анастас:
– Грех то, князь!
– …в жены! – с нажимом закончил Болеслав. – Я сватал, князь Ярослав отказал, ныне моя власть, возьму без согласия. Да и ты можешь за него, ты тоже брат. Отдашь сестру за меня?
Святополк ужаснулся: совсем недавно ради союза с германским королем Генрихом Болеслав женился на молоденькой Одде.
– Как можно, у тебя жена есть…
– Молчи! – Усы Болеслава вздернулись вверх, так бывало, когда он злился. – О том молчи!
Анастас заметил, как смотрел на княжну польский король, не мог не заметить. И то, что она тоже таращилась, видел. И решил этим воспользоваться.
Ужом скользнул в покои княжны, да никто и не останавливал, во-первых, некому, а во-вторых, уже знали, что это доверенный нового правителя. В горнице Анастас невольно отметил чистоту, старательно укрытые вышитыми (небось, своей рукой?) полавочниками сиденья, такие же чистые половики на полу, точно по ним не ступала ничья нога. В этом вся Предслава – все у нее в порядке, в чистоте, что душа, что тело… Только вот судьба не в порядке. Странная судьба досталась княжне, похожая на материнскую.
Предслава встретила неласково, хотя была рассеянной и непривычно тихой.
– Предатель! Или думаешь, я не знаю, что ты уже казну Болеславу отдал?! Ты ее собирал, пополнял? Тебе князем хранить ценности доверено, а ты их раздаешь!
– Я не раздаю, а князю законному отдал – Святополку. А уж кому он – то не моя печаль.
Предслава даже отвернулась от настоятеля, настолько ей было противно видеть человека, ужом ползавшего у ног сильных. Верно Ярослав его всегда не любил, предатель и есть предатель.
– Что лицо воротишь-то? Я пришел к тебе с помощью. Болеслав возьмет тебя себе на ложе как рабыню, а я настою, чтоб повенчал. Позора избежишь и королевой станешь, как дочери князя Владимира должно, коли меня послушаешь.
Предслава вскинула на него огромные, потемневшие от гнева глаза:
– А о том, что у Болеслава дома жена есть, тебе неведомо? Как же венчать нас собираешься?!
Уж лучше бы просто взялся уговаривать, чтоб покорилась
В тот день Предслава долго стояла на коленях перед образами. Но шептала не молитвы, а что-то другое, и не понять что. Ее никто не учил этим словам, они сами рождались в сердце, связывались меж собой, переплетались, свивались в длинный узор. О чем шептала и думала княжна? Она и сама бы не смогла объяснить. Молила ли о прощении, каялась ли в грехе, обещала что-то?.. Тоска, заполонившая сердце, постепенно поглотила все ее существо.
Анастасу одним грехом больше, одним меньше, уже не спастись, все одно грешен донельзя! Согласился венчать Болеслава с Предславой, хотя знал, что у того в Гнезно жена есть. Обряд провел быстро и тихо, чтоб внимания киевлян особо не привлекать. Предславе было уже все равно, хоть венчанная, хоть невенчанная, все одно незаконная жена. Наложница!
Весь день с той минуты, когда король вошел в Десятинную, она провела в каком-то тумане, опомнилась только тогда, когда остались в ложнице наедине. О таком ли она мечтала?! Мелькнула мысль, что лучше бы принять постриг в обители, как хотела еще недавно. Мысли были тоскливые и равнодушные.
Но только до тех пор, пока Болеслав не взял ее за подбородок и не поднял голову, чтоб посмотреть в глаза. А потом… Она вспоминала это потом с ужасом и сладостным восхищением. Все же не зря у польского короля перебывало столько любовниц, с женщинами обращаться он умел. Познал многих, но ни с одной не был столь бережен и нежен! А ведь страстно желал взять силой, надругаться, чтоб пожалела, что не пошла за него, когда сватал, хотя хорошо понимал, что не княжна это решала…
Но стоило ему снова утонуть в ее глазах, как она утонула в его нежности. Горло перехватывало от страсти и желания, и уже она не замечала, что он немолод и совсем некрасив, а он забыл о своей злости на весь род Владимира.
Опомнившись, Предслава обнаружила себя голышом лежащей в объятьях нагого мужчины! Этот мужчина отныне был ее повелителем не только потому, что их вчера венчал лживый Анастас, но и потому, что он подчинил ее женскую сущность своей мужской воле. Но подчинил не грубой силой, а нежностью и лаской. И она с восторгом сдалась!
Почувствовав ее движение, Болеслав тоже проснулся. Внимательно пригляделся в темноте к женщине в своих объятьях, улыбнулся, заметив, что она смущается. Король познал очень многих женщин, с кем-то был подольше, с кем-то всего лишь ночь, но ни с одной не был столь бережен, ни одна не смущалась вот так и не пыталась скрыться под одеялом, ни одну не хотелось оберегать. Он всегда подчинял женщин, а теперь желал подчиняться сам!
И это было настолько ново и приятно, что Болеслав даже тихонько засмеялся. Предслава вздрогнула – чего это он? Но в короле снова проснулось желание. Чтобы разбудить его и в княжне, Болеслав откинул одеяло и осторожно коснулся груди молодой женщины. Предслава почувствовала, что внутри становится горячо.