Ярослав Мудрый
Шрифт:
На берегу собралось множество народа, но князя пропустили, расступившись широкой полосой. Смотрели с жалостью, вздыхали. И без объяснений было понятно, что с Ильей что-то нехорошее. Так и есть, сын лежал на постеленной прямо на траве попоне, неподвижные глаза его уставились в голубое небо.
Ярослав опустился на колени, взял голову в руки, вгляделся в остекленевшие очи:
– Как же я не уберег тебя?
А сзади кто-то торопливо объяснял:
– Лодка у них перевернулась. С чего – непонятно, да только все трое и потопли. Княжича, видать, бортом оглушило, сразу ко дну пошел,
Князя, конечно, мало интересовала гибель гридя, гораздо больше – сына. Молодой княжич был хорош, он взял у матери рыжеватые кудри и голубые, как весеннее небо, глаза. На щеках всегда алел здоровый румянец.
И теперь этого мальчика не было…
Не сразу вспомнили о молодой вдове Эстрид, что жила в Ладоге. Как ей-то быть? Где-то в глубине души Ярослав даже порадовался, что неугомонная красавица может отправиться обратно к своему брату, но тут же укорил себя за такую радость.
Ему самому казалось, что судьба нарочно обрывает все его связи с прежней жизнью. Сначала Анна, теперь Илья… Во время похорон сына он краем уха услышал разговор двух женщин: одна уверяла другую, что княжич просто устал жить.
– Так бывает, человек гибнет с ничего, если ему жизнь не в радость.
– Какая уж тут радость, коли в семье ладу нет, – согласилась с ней собеседница.
Ярослав почувствовал укол в сердце. Если все так, значит, он сам вырыл могилу единственному сыну? Тогда и Анне тоже, причем еще до Болеслава, здесь, в Новгороде, когда перебил ее родных. Чудно, новгородцы его простили, а он сам себя нет.
Ярослав стоял, глядя на озерную даль. Холодный весенний ветер трепал кудри князя, в которых проявилась первая седина. Неспешно нес свои воды Волхов, перекрикивались на Ильмене рыбаки, ругались на пристани грузчики, шумел торг, галдели занятые своими детскими заботами мальчишки, Новгород жил прежней жизнью… Что с князем, что без него у горожан свои дела. Нужен ли он им? Наверное, нужен, если снова готовы помочь. А зачем?
И вдруг он отчетливо понял, что прежняя жизнь со всеми ее бедами и неурядицами, радостями и несбывшимися надеждами закончилась. Начинается новая. Какой она будет – неизвестно, но другой. Из всех прошлых ошибок нужен хороший урок, и решать все самому, теперь рядом нет Блуда, некому подсказать. Да и сколько можно чужим умом жить, не мальчик уж.
Князь вскинул голову, но теперь смотрел уже не на Ильмень, а в сторону Ладоги. По первой воде от короля Швеции прибыла дружина во главе с ярлом Рёнгвальдом в помощь Олава Шётконунга будущему зятю. Это была именно та помощь, на которую Ярослав так рассчитывал.
Его невеста уже тоже собирается, летом будет в Новгороде, вчера принесли такую весть. Коснятин посмеялся:
– Одна уплыла, вторая ей на смену. Ну, держись, князь!
Это он об Эстрид, которая ко всеобщему удовольствию, едва похоронив мужа, отправилась обратно к брату. Сама молодая вдова, кажется, радовалась больше остальных. Какой будет новая княгиня? Ярослав для себя решил: какой бы ни была, он будет ее любить! Это его искупление вины перед Анной и даже отцовской вины перед матерью, княгиней Рогнедой.
Рёнгвальд
В ответ кивнул с удовольствием:
– А вот завтра и отправимся.
– Годится! – согласился Рёнгвальд.
Действительно отправились, прибавив к дружине Рёнгвальда еще и варягов, прибывших во главе с Эймундом Акасоном. Увидев беспокойного ярла, Рёнгвальд заметно поморщился. Ярослав усмехнулся:
– Что, беспокойны?
– Ох, князь, не наплакаться бы с такими помощниками…
Но больше воинов не меньше, сила получилась внушительная. Святополк, видно, осознав это, заволновался, а потом и вовсе понял, что с киевской дружиной против новгородского князя не справится, а сами киевляне после раздора с Болеславом особо поддерживать виноватого не желают.
Оставалось одно – бежать. Только куда? С Болеславом поссорился, и тому ни к чему еще раз вступаться за бывшего зятя, он в Киев больше ни ногой. В Древлянской земле сидит Святополк, и сил там маловато, чтобы с Ярославом и его варягами тягаться. Ростов и Муром для Святополка заказаны, оставались печенеги. Степняки всегда будут готовы помочь одному из русских князей против другого.
Конечно, Святополк понимал, что это дурное дело – приводить то ляхов, то печенегов на Киев, чтобы удержать свою власть, снова будет разорение городу, но поделать уже ничего не мог. Либо голову сложить, либо к печенегам бежать. Князь выбрал второе, надеясь еще побороться с братом за золотой престол.
Ярослав вошел в Киев хозяином, горожане не припомнили ему бегство двухлетней давности, верно, кто старое помянет, тому глаз вон. Да и не он раздавал киевские ценности ляхам, а король Болеслав…
А сам князь разрывался между Киевом и Новгородом. Тому были две причины. Брат отправился к печенегам за помощью, варяжской дружины не хватит для защиты Киева, а на самих киевлян Ярослав не надеялся. Это означало, что нужно спешно собирать еще помощь в Новгороде и приводить в Киев для защиты от степняков.
Во-вторых, вот-вот приплывет дочь короля Швеции Шётконунга. Конечно, ее можно было бы привезти сразу в стольный город, но Ярослав слишком хорошо помнил судьбу первой жены Анны, чтобы рисковать еще и второй. Нет, он должен вернуться в Новгород, жениться и только тогда отправиться воевать со Святополком. И сделать это требовалось очень быстро, степняки могли появиться в любой день.
В Киеве пришлось оставить Рёнгвальда, которого горожане, правда, приняли хорошо. Ярл мало что понимал из их речей, но добродушно смеялся в ответ на шутки, а его дружина вела себя не в пример спокойней всех прежних княжьих помощников. И хотя киевляне уже настороженно относились к любым чужакам, да еще и с оружием на улицах города, этих терпели. Сказывалось и понимание, что, если Святополк наведет печенегов, будет хуже.
Ярослав поспешил в Новгород. Вовремя, потому что ко времени его возвращения сама Ингигерд была уже в Ладоге.