Ярость Антитела
Шрифт:
Если поезд перевернется… Об этом думать не хотелось. Хотелось думать о хорошем.
Состав со скрипом остановился. И в освобожденном от стекла окне появилось лицо Гламура.
— Что, ядерщики и генетики, наделали в штаны? — прохрипел он, забираясь в кабину. — С днем рождения вас, господа!
Двинув ручку вперед, он заставил состав снова ехать быстро.
— Как это… нас нет на Острове? — расставляя ударения на каждом слове, проговорил Донован.
— Нас не может быть на этом Острове, — ответил Франческо. — Потому что его нет.
— Кого нет?.. — спросила Дженни.
— Острова нет.
— Но мы… на Острове, не так ли?
Франческо прижал пальцы к вискам.
— Нам кажется, что мы на Острове… Нам кажется,
Дженни снова переглянулась с Катей. Мысль о том, что священник тронулся умом, пришла им в голову одновременно. Священники — люди чувствительные, с Богом говорят напрямую. Поэтому в мгновения безвыходных положений склонны рисовать картины самыми яркими красками. Франческо осталось теперь сказать, что нужно верить и молиться, чтобы спастись.
— И теперь нам нужно молиться, да? — раздался голос Тома.
— Это прежде всего. Молиться, мой друг, нужно всегда. Но будет лучше, если мы оставим этот авианосец.
— Как это? — вскрикнул Питер. Он ждал отца. Отец должен вернуться на авианосец. Детский разум подсказывал, что в этом случае уходить с авианосца нельзя.
— Мы должны идти за этим человеком, — Франческо показал рукой на стену, за которой притих МакНаман. — Когда дьявол завладевает нашими душами, следует идти ему навстречу, а не прятаться. Потеряв дьявола из виду, мы оказываемся беззащитны. Ведь никто теперь не скажет, что он задумал и с какой стороны нападет. А потому лучше идти к нему с верой, и если суждено умереть, пусть это будет с именем Бога на устах.
— Меня такой расклад не устраивает, — бросил Том. — Да и кого устроит? Пастор, вы тоже устали. Идите, прилягте рядом с Борисом и этим злодеем.
Франческо не слышал его.
— В голове каждого из нас есть свой Остров. Часть нашего бытия, клочок суши, на котором мы не хотели бы оказаться. В минуты физической слабости или болезни мы всякий раз высаживаемся на Острове, погружаясь в свой страх. На этом Острове живут твари, которых мы боимся с детства. Они переселились туда из наших больных снов, из проблем, которые мы встречали на своем пути в зрелом возрасте… — Франческо погладил кейс. — Каждый из нас сейчас находится на своем Острове. И то, что мы видим друг друга — это всего лишь обман. Неизвестная сила свела наши острова в один и заставила узнать друг друга. Но на самом деле это — обман. Иллюзия, которой нельзя поддаться. Где-то далеко, очень далеко отсюда Питер живет со своим отцом. Я слушаю исповеди, а Нидо лечит людей… Но что-то сломалось в жизни каждого. Заставило повернуться к своим страхам. Нет Острова, нет нас на Острове… И то, что вы видите меня сейчас — обман зрения. Меня здесь нет…
— Но мы же есть, — возразила Катя.
— Но мы не принадлежим себе, — сказал Франческо. — Неужели вы не видите — все происходит как во сне. Мы не владеем ситуацией, мы беззащитны. И живы до сих пор потому только, что это угодно кому-то.
Щелкнув замками кейса, он вынул из него плотный конверт. Толщиной в дюйм, он имел размеры правильного треугольника и был похож на упаковку, в которую обернута тетрадь или книга.
— Три месяца назад в Кастель Гельфондо на меня и Адриано была возложена святая миссия. Мы должны были найти подтверждение, что третье пророчество Фатимы, хранимое в Риме, истинно, — Франческо дернул тесьму на свертке, сломал печать.
— Что это за пророчества? — Борис подсел к Нидо и отвалился назад, опершись локтями о пол. Так он давал возможность видеть Франческо всем.
— Согласно преданию, тринадцатого мая одна тысяча девятьсот семнадцатого года в окрестностях португальского городка Фатима троим местным пастушатам было видение Богородицы. Видение затем повторялось каждый тринадцатый день месяца в течение следующих пяти, пока не случилось что-то сверхъестественное, напоминающее затмение солнца… — Франческо развернул обертку, и все увидели тетрадь в коленкоровом переплете. Ветхость ее была настолько очевидна, что любое движение пальцев Франческо, казалось, могло превратить ее в прах. — Это было воспринято местными жителями как чудо, совершенное Богородицей, и, по преданию, исцелило многих безнадежно больных. Только эти трое детей могли видеть Богородицу. Все остальные видели только очень яркий свет… И только
— Кто вы? — тихо спросила Дженни.
— Теперь это уже не может быть секретом, — ответил Франческо. — Я и Адриано — члены общества «Опус Деи». И мы скорее умерли бы, чем рассказали то, что расскажу вам сейчас я. Один из нас это уже доказал. Я не знаю, что здесь написано… — Он полистал тетрадь, исписанной в которой была только одна страница. — Никто, кроме папы, не должен читать это пророчество… Но мы в плену дьявола, и кто знает, быть может, именно эта тетрадь насытит нас верой…
Несколько минут все молчали. А потом Франческо открыл тетрадь, повернул к огню и стал читать:
— «После двух частей, которые я вам уже объяснила, слева от Богоматери и немного сверху мы видели Ангела с пылающим мечом в его левой руке; меч вспыхивал языками пламени, которые выглядели так, что они хотят зажечь весь мир; но они потухли в сиянии, которое Богородица излучала в направлении Ангела из ее правой руки. Указав на землю со своей правой руки, Ангел закричал громким голосом: «Расплата! Расплата! Расплата!» И мы видели беспредельный свет Бога… что-то похожее на то, как люди выглядят в зеркале, когда проходят перед ним… Священник, одетый в белое — нам казалось, что это Святой Отец… Другие епископы, священники, религиозные мужчины и женщины поднимались вверх по крутой горе, на вершине которой был большой Крест из грубо отесанных стволов пробкового дерева с корой… Перед тем как достичь вершины, Святой Отец прошел мимо большого города. Город был в руинах. С дрожью, страдая от боли и скорби, он молился за души мертвецов, которых он встретил на своем пути. Достигнув вершины горы, на коленях, у подножия большого Креста он был убит группой солдат, которые стреляли пулями и стрелами в него… И в то же время таким же образом там умерли один за другим другие епископы, священники, религиозные мужчины и женщины и разные мирские люди разных рангов и положений. Под двумя руками Креста были два Ангела. Каждый держал в руках хрустальные кувшины и собирал в них кровь мучеников. Этой кровью они опрыскивали души, которые следовали к Богу…»
Глава пятнадцатая
Макаров и Левша, вернувшись в лабораторию, девушку нашли сразу. Многие капсулы пустовали, и в левом крыле лаборатории только в одной они заметили очертание женского тела. Бросившись к капсуле, Макаров посмотрел в лицо жертве Гламура.
— Это она. Это Рита!
Вдвоем они подняли тяжелое, как зеркало, стекло.
— Рита! — осторожно взяв девушку пальцами за щеки, Левша тряс ее голову. Открыв глаза, она увидела его, испуганно перевела взгляд на Макарова и заплакала.
— Я так и знал, — вскипел Левша, скидывая с себя рубашку и вдевая в ее рукава руки Риты. — Другого я и не ожидал.
— Что ты хочешь от женщины, которая вот-вот должна стать матерью, а вместо чтения любовных романов в постели она через стекло смотрит на рожи своих убийц!
— Ч-черт, на плече ее нести невозможно…
— Ну еще бы! Она на девятом месяце! Или восьмом… Без разницы. Бери на руки, и пошли!
В углу виднелась большая дерматиновая сумка. Ее предназначение было ясно — когда-то это был чехол от какого-то громоздкого прибора. Разбив ногой дверцы двух стеклянных шкафов, Макаров до отказа набил сумку медикаментами, рулонами шприцев и капельницами.