Ярость и Разрушение
Шрифт:
— Если я не отвечаю перед Богом, это не значит, что я не уважаю его.
Рот был таким странным демоном.
На его губах заиграла усмешка.
— Боссу ненавистно, что Бог находится за пределами всего этого биологического полового различия, вот почему босс всегда меняет внешность. Это совсем не то, что делают люди, которые желают идентифицировать себя с другим полом. Босс делает это, чтобы быть более похожим на Бога.
— Когда ты говоришь о боссе, ты говоришь о... Сатане? — спросила я, содрогнувшись от упоминания этого имени вслух.
Никто
Его губы дрогнули.
— Единственный и неповторимый, но если Люцифер когда-нибудь услышал бы, как ты произносишь имя, данное ему после того, как его вышвырнули с небес, он вывернул бы тебя наизнанку.
— Но... он ангел, — смятение захлестнуло меня. — Или был им. Неважно. Как он может изменить то, чем он является?
— Причина проклятья Люцифера на небесах даёт ему силы в аду, — ответил он. — Гордость.
— Гордость?
— Да. Он как Паровозик6, который смог.
Теперь образ, который рисовало это заявление, был чем-то таким, о чём я никогда не могла бы подумать.
— Босс действует исключительно на мантре "если мне кажется, что я смогу, то я сделаю это", — он сжал губы. — Он как первый мотивационный оратор, если вдуматься. Ну, первый мошенник, но разве они не все мошенники?
— Ух...
— Но я отклонился от темы. В текстах было несколько ошибок. Во-первых, Люцифер всё ещё ангел, что приводит к ещё одной ошибочной версии. Сомнительные сроки. Он был первым, кто был низвергнут с небес, и поскольку у Бога не было опыта, когда дело доходило до того, чтобы сбросить ангелов с их высоких облаков самоправедности, он не лишил Люцифера крыльев. У него всё ещё есть его благодать, и она такая же тёмная и извращённая, как ты можешь себе представить.
Я не хотела это представлять.
— Конечно, Бог всё понял после этого. Остальные, кто пал, потеряли свои крылья и свою благодать.
Эти падшие ангелы, возможно, и потеряли свою благодать, но, судя по тому, что я о них узнала, они создали демонов, что в сравнении с ними, даже такие как Рот, походили на пушистых щенков.
Он бросил на меня удивлённый взгляд.
— Хорошо, что Стражи уничтожили Падших много веков назад, да?
— Да.
Я понятия не имела, как мы пришли к этой теме. Всё начиналось с иронии Бога, так ведь?
Рот усмехнулся, как будто знал что-то, чего не знала я.
— Ты сделаешь мне одолжение, ангелочек?
— А в него входит сломать тебе нос, за то, что ты меня так называешь? — сладко спросила я.
— Нет. Есть идея получше.
— Учитывая то, что я только что сделала, не уверена, что хочу делать тебе ещё какие-то одолжения.
— Это совсем не то. Я хочу, чтобы ты спросила Зейна, что случилось с Падшими, — Рот пожал плечом. — Или спроси кого-нибудь из Стражей, которые тебя вырастили. Мне не терпится узнать, что они скажут.
Я знала, что случилось с ангелами, которые пали. Стражи убили их. Черт возьми, именно для этого Стражи изначально и были созданы, потому
— В любом случае, то, что ты живешь с дерьмовым зрением, звучит как какая-то запутанная вещь, на которую согласились Люцифер и Бог.
Я моргнула от быстрого переключения на основную тему разговора.
— Они... они всё ещё, хм, разговаривают?
— Ты даже не представляешь.
У меня открылся рот. Потом закрылся. Мозг начал болеть.
— Почему бы тебе просто не использовать благодать? Хорошо ты видишь или нет, всё, что окажется рядом с тобой, этого не переживет, — мне было очень, очень тяжело понять смысл этой беседы. — Зачем переживать, или подвергаться опасности, пытаясь компенсировать зрение?
Это был хороший вопрос, но ответ на него породил бы множество новых. Рот был чертовым Кронпринцем Ада, но я...
Боже.
Я, правда, доверяла ему, и это вероятно означало, что с моими способностями было что-то всерьёз не так, и я не могла принимать разумные жизненно важные решения.
Но Зейн тоже ему доверял.
Ну, это вполне может измениться, если Зейн узнает про сегодня. И этого никогда, никогда не должно случиться.
— Использование благодати утомляет меня.
И тогда-то я осознала, что не устала. Я дотронулась до носа, и обнаружила, что он сухой. Крови не было. Из-за того что я лишь немного использовала её? Или потому что я была связана с тем, с кем должна была?
Это было вероятно интересное наблюдение — удивительное, если уж на то пошло.
— Но ты все равно можешь вызвать её при необходимости, когда глаза тебя подводят и тебе не будет никакого вреда. Так?— спросил он. — Не то, чтобы ты потеряешь сознание посреди битвы.
— Я от этого слабею, но смогу выдержать, если нужно.
Но я была не уверена в этом, поскольку не почувствовала эффектов от использования благодати ранее.
— Тогда, возможно, есть еще одна причина, почему ты её не используешь.
Я уставилась на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебя вырастили Стражи?
— И мама, — сказала я. — Но она умерла.
— Но тебя воспитывали в их убеждениях, с их мнением и ценностями, — объяснил он. — Если я что и узнал от Лейлы, так то, что Стражи являются ярыми сторонниками направлять тех, кто не похож на них, бороться со своими естественными инстинктами. Они хорошо умеют убеждать других, что не использование свои способности — это их лучший выбор.
Я не знала, что сказать, потому что Тьерри, Мэтью и даже мама советовали мне пользоваться благодатью, только когда все остальное не помогало, так часто, что сопротивление её зову стало для меня естественным. Но у них были хорошие доводы. Кроме того, что я слабела от этого, это так же раскрывало, кто я. Использование благодати всегда было, риском, но...
— Мы на месте, — объявил Рот.
Вздрогнув, я отвела от него взгляд и посмотрела в окно. Я увидела коричневую вывеску, которую не смогла разобрать, и множество деревьев, окружавших широкую тропу.