Ярость(сборник)
Шрифт:
— Не думаю, — сказал Блейз. — У меня хватит собственных денег. А что касается поисков… гм, вы не думаете, что это для вас будет трудновато?
— Мы — могущественная семья, — сказал Джеффри.
— Конечно, — согласился Блейз. — Но как вы узнаете мальчика, когда найдете его?
Он улыбнулся.
Вначале ему дали средство, уничтожающее волосы. Блейз не мог вынести того, что у мальчика, возможно, будут рыжие волосы. Редкий пушок на его голове исчез. И никогда не отрастет снова.
Культура, склонная к гедонизму, имеет свою извращенную науку. А Блейз мог хорошо заплатить. Не один
Это было прекрасное одеяние, белоснежное, мягкое, светящееся переливами света, движущееся ужасными экстатическими движениями, когда устанавливался смертоносный симбиоз. Оно было прекрасно на женщине-технике, когда она двигалась по ярко освещенной тихой комнате в гипнотической сосредоточенности, выполняя задание, за которое ей заплатят достаточно, чтобы она могла в течение двух лет организовать собственную смерть. Она была очень способной. Когда она покончила с заданием, Сэм Харкер навсегда потерял свое наследие. Была установлена новая матрица, точнее, изменен ее оригинальный рисунок.
Мозжечок, щитовидная железа, шишковидный отросток — крошечные комки ткани, некоторые уже действующие, другие ждут, пока их не приведет в действие приближающаяся зрелость. Сам ребенок представлял собой несколько большой бесформенный комок ткани с хрящом вместо костей, на его мягком черепе отчетливо виднелись швы.
— Не чудовище, — сказал Блейз, все время думая о Бесси, — ничего особенного. Короткое, мясистое, толстое!
Забинтованный кусок ткани все еще лежал на операционном столе. Бактерицидные лампы освещали его.
Женщина, плывя в восхитительном экстазе, дотронулась до кнопки вызова. Затем спокойно легла на пол, белоснежное сияние ласкало ее. Ее затуманенные глаза смотрели вверх, пустые и гладкие как зеркало. Вошедший мужчина отвел ее на койку. И начал послеоперационные действия.
Старшие Харкеры следили за Блейзом, надеясь отыскать ребенка через отца. Но Блейз разработал свой план слишком тщательно, чтобы не учесть такой возможности. В тайнике он хранил отпечатки пальцев и снимок глазного дна Сэма и знал, что по ним он в любое время отыщет сына. Он не торопился. Случится то, что должно случиться. Это неизбежно — сейчас. Нужно задать основные параметры — и для Сэма Харкера не останется никакой надежды.
Блейз мог бы установить в своем мозгу тревожный сигнал — сигнал, который будет молчать много лет. Тем временем, впервые столкнувшись в жизни с реальностью, он делал все возможное, чтобы забыть ее. Он не мог забыть Бесси, хотя и пытался.
И он снова погрузился в яркий эйфористический водоворот гедонизма в башнях.
Ранние
Он помнил, как однажды был карнавальный сезон, и его неуклюжие родители надели пышные наряды и смешались с остальными. Он уже тогда был достаточно большой, чтобы кое-что помнить.
Карнавал был уважаемым обычаем. Вся башня Делавэр сияла. Цветастые дымы висели как туман над движущимися Путями, привязывались к проходившим смельчакам и весельчакам. Это было время смешения всех классов.
Технически никаких низших классов не было. В действительности…
Он увидел женщину — прекраснейшую женщину. Платье у нее было голубое. Это слово вовсе не передает цвет. Он был глубоким, разнообразно-голубым, таким бархатистым и гладким, что мальчику до боли захотелось прикоснуться к нему. Он был слишком мал, чтобы понять утонченность покроя платья, его чистые линии, его соответствие лицу женщины и ее пшенично-желтым волосам. Он увидел ее на расстоянии и был полон неистового желания узнать о ней как можно больше.
Приемная мать не могла рассказать того, что ему было нужно.
— Это Кедра Уолтон. Ей сейчас, должно быть, двести-триста лет.
— Да, — годы для него ничего не значили. — Но кто она?
— О… она ведает очень многим!
— Это — прощальная встреча, дорогой, — сказала она.
— Так быстро?
— Шестнадцать лет, разве это мало?
— Кедра, Кедра, иногда я хочу, чтобы наша жизнь не была такой длинной.
Она улыбнулась ему.
— Тогда мы никогда бы не встретились. Мы, бессмертные, тяготеем к одному уровню. Поэтому мы и встретились.
Захария Харкер взял ее за руку. Под их террасой башня сверкала цветами карнавала.
— Всегда все по-новому? — сказал он.
— Так не будет, если мы подолгу будем оставаться вместе. Только представь себе — быть неразрывно связанными сотни лет!
Захария бросил на нее проницательный взгляд.
— Суть, вероятно, в соотношениях, — сказал он. — Бессмертные не должны жить в башнях. Ограничения… чем старше становишься, тем больше хочется расшириться.
— Что ж… я расширяюсь.
— Башни нас ограничивают. Юноши и короткоживущие не видят окружающих их стен. Но мы, прожившие долго, видим. Нам нужно больше простора. Кедра, я начинаю бояться. Мы достигли своих пределов.
— Неужели?
— Во всяком случае, подошли к ним близко. Мы — бессмертные. Я опасаюсь интеллектуальной смерти. Что пользы в долгой жизни, если не иметь возможности применять приобретенные знания и власть? Мы начинаем топтаться на месте.
— Что ж тогда? Другие планеты?