Ярость стрелка Шарпа

Корнуэлл Бернард

— Спасибо, сэр. Спасибо.

Только бы найти хоть какой городишко. Все проголодались, да и сломанная нога не давала покоя.

— Гребите! — рявкнул Мун, морщась от пульсирующей боли.— Гребите!

Приказы не помогали. Грести получалось плохо. Солдаты гребли не в такт, весла то и дела сталкивались, и лодка, несмотря на все их старания, почти не двигалась вперед. Не сразу, но бригадир все же понял — их тянет назад прилив. До моря было еще далеко, однако встречная волна замедляла продвижение, а берега оставались пустынными.

— Ваша честь! — крикнул с носа сержант Нулан, и Мун, подняв голову, увидел у излучины еще одну лодку, примерно

такого же размера, как и та, что они забрали у маркизы. Лодка шла гораздо быстрее, люди, сидевшие на веслах, работали гораздо слаженнее и увереннее, и у них были мушкеты. Бригадир навалился на румпель, поворачивая свое суденышко к португальскому берегу.

— Гребите! — снова крикнул он и тут же выругался — весла снова столкнулись.— Чтоб вас!

Другая лодка быстро приближалась, пользуясь преимуществом приливной волны, и человек, командовавший ею, поднялся и что-то крикнул. По-английски. На нем была темно-синяя форма морского офицера, а шлюпка принадлежала британскому шлюпу, патрулировавшему устье Гвадианы. Так пришло спасение. Их накормили и доставили на борт военного корабля «Торнсайд», тридцатишестипушечного фрегата.

Ничего этого Шарп не знал. Он ничего не видел и не слышал. Только чувствовал боль.

Потом в черный мир боли вторгся какой-то скрипучий звук, и Шарпу приснилось, что он на «Пуссели», плывет по бесконечному Индийскому океану, и с ним леди Грейс. Он был счастлив в этом полусне-полубреду, но что-то вырвало его из блаженного состояния, и он вспомнил, что ее больше нет, и едва не заплакал. Скрип повторился. Мир покачивался. Боль вернулась с прежней силой. Внезапная вспышка невозможной яркости ослепила его. И снова мрак.

— Кажется, моргнул,— сказал кто-то.

Шарп открыл глаза — ощущение было такое, словно под череп сыпанули ведерко пышущих жаром угольков.

— Господи…— прохрипел он.

— Никак нет, сэр, это всего лишь я, сержант Патрик Харпер.— Ирландец нависал над ним громадным утесом. Выше — деревянный потолок, через щели которого проникали узкие полоски колючего солнечного света. Шарп закрыл глаза.— Вы с нами, сэр? — забеспокоился Харпер.

— Где я?

— Корабль его величества «Торнсайд», сэр. Это фрегат, сэр.

— Господи…— простонал Шарп.

— Да уж Он свою долю молитв получил, сэр.

— Вот,— произнес другой голос. Чья-то рука подсунулась под плечи, приподняла голову, и боль резанула с такой силой, что Шарп зашипел сквозь зубы.— Выпейте-ка вот это.

Жидкость была горькая, и Шарп едва не подавился, но она снова погрузила его в сон. Он проснулся ночью. В коридоре за его крохотной каютой покачивался фонарь, отчего по стенам бегали тени. У него закружилась голова.

Он опять уснул, смутно ощущая качку и слыша стук пробегающих по палубе ног, скрип тысяч деревяшек, шум воды и время от времени звяканье колокола. Проснувшись на рассвете, Шарп обнаружил на голове плотную, тугую повязку. Боль не ушла, но была уже не такой пронзительной, поэтому он спустил ноги с койки. Его качнуло. Какое-то время Шарп сидел на качающемся краю, держа голову руками. Тошнило, в желудке не было ничего, кроме желчи. Сапоги стояли на полу, форма висела на деревянном крючке на двери. Он закрыл глаза. Вспомнил целящегося в него полковника Вандала. И подумал о Джеке Буллене. Бедняга Джек.

Дверь открылась.

— Что это вы, черт возьми, делаете? — бодро поинтересовался Харпер.

— Хочу выйти на палубу.

— Врач говорит, вам нужно отдыхать.

Шарп сказал Харперу,

чем, по его мнению, стоило бы заняться врачу.

— Помоги одеться.— Он не стал натягивать сапоги, а лишь влез в трофейные кавалерийские рейтузы, набросил потертую зеленую шинель и, поддерживаемый сержантом, вышел из каюты. Вместе они поднялись по крутому трапу на палубу, где Шарп и остановился, вцепившись пальцами в какой-то гамак.

Прохладный ветер ударил в лицо, и Шарп на мгновение зажмурился от удовольствия. Фрегат бесшумно скользил вдоль низкого, темного берега с тусклыми пятнышками сторожевых башен.

— Я вам стул принесу, сэр,— предложил Харпер.

— Не надо. Где ребята?

— Все на носу, сэр.

— Непорядок, капитан,— прозвучал за спиной знакомый голос, и Шарп, обернувшись, увидел восседающего рядом со штурвалом бригадира Муна. Раненая нога покоилась на пушке.— Даже сапоги не надели.

— Босиком на палубе приятнее. Только вот почему это вы здесь разгуливаете? Я ведь приказал, чтобы вас не выпускали.— Полненький, жизнерадостный мужчина в штатском платье добродушно улыбнулся Шарпу.— Позвольте представиться: Джетро Маккэнн, судовой врач.— Он поднял сжатый кулак.— Сколько пальцев я вам показываю?

— Нисколько.

— А сейчас?

— Два.

— «Ветошь» умеет считать. Вот уж не думал.— Маккэнн покачал головой. «Ветошью» называли стрелков — их темно-зеленые шинели зачастую выглядели не лучше, чем те тряпки, которыми трубочисты прочищают камины.— Ходить можете? — Шарп сделал несколько шагов по качающейся палубе, пока сильный порыв ветра не накренил фрегат, отбросив его на сеть.— Что ж, неплохо. Голова болит?

— Уже меньше,— соврал Шарп.

— Везунчик вы, мистер Шарп. Наверное, в рубашке родились. Пуля вас только зацепила, поэтому вы еще с нами. Тем не менее вмятина получилась изрядная. Пришлось поправлять кость. И я ее поправил.— Маккэнн с гордостью улыбнулся.— Вернул на место.

— Поправили? — спросил Шарп.

— Ну, не так уж это было и трудно,— беззаботно сказал врач.— Не труднее, чем подтесать колышек.— По правде говоря, ему пришлось нелегко, а если откровенно, чертовски тяжело. Полтора часа кропотливой работы под тусклым, раскачивающимся фонарем, в течение которых он ловил пинцетом край вдавившегося куска черепной кости. Инструмент выскальзывал из перепачканных кровью и слизью пальцев, и казалось, что это не закончится никогда или что рано или поздно сталь прорвет мозговую ткань, но в конце концов ему удалось подцепить и вытащить злосчастный кусок.— И вот результат,— продолжал Маккэнн,— вы уже разгуливаете на своих двоих. И еще одна хорошая новость. У вас есть мозги! — Заметив удивление на лице пациента, он энергично закивал.— Да-да! Честное слово! Я видел их собственными глазами, что опровергает широко распространенное, особенно на флоте, мнение, будто у сухопутных солдат сей орган начисто отсутствует. Я напишу об этом в газету! Я прославлюсь! Великое открытие — у солдата обнаружены мозги!

Шарп попытался улыбнуться, притвориться, что ему тоже весело, но вместо улыбки получилась кислая гримаса. Он дотронулся до повязки.

— Боль пройдет?

— О ранах головы мы знаем крайне мало,— ответил Маккэнн.— Пожалуй, только то, что они сильно кровоточат. Что касается моего частного профессионального мнения, то скажу вам так, мистер Шарп: вы либо умрете, либо выздоровеете.

— Приятно слышать.— Шарп опустился на пушку. Вдалеке проплывал берег. По небу бежали облака.— До Лиссабона еще далеко?