Ярость возмездия
Шрифт:
– Прослушку? А на хрена она?
– Чтобы знать, о чем базарят в доме Гронского.
– Шершень ставит машину у кафе напротив усадьбы бизнесмена. Он и так каждый день светится, а выставит антенну? Любой прохожий может обратить на это внимание и сообщить в ментовку, и тогда Шершень спалится по полной программе. И сам спалится, и нас спалит.
– Шерхан сказал, что Дикобраз передаст какую-то новую, современную и мощную систему.
– Дурью мается Казбек. Что даст прослушка? Информацию о личных взаимоотношениях в семье Гронских? Нам это надо?
– Мне передать твои слова Шерхану?
– Да мне плевать, передашь ты мои слова или нет.
– Так уж и плевать? Шерхан может изменить долю.
– А вот это мы обсудим с ним до акции. Я за копейки рисковать не собираюсь. А раз главная роль в похищении отведена мне, то скорее он с тебя снимет бабло, чтобы не мешал работать.
– И чего ты, Аркаша, такой заводной? – вздохнул Ступак. – Шуток совсем не понимаешь.
– А ты не шути. И тогда все будет о'кей.
– Хоп. Не будем ссориться, нам работать вместе, и сидеть, если заметут, тоже вместе.
– Типун тебе на язык!
– Что, не хочешь на зону?
– А ты, смотрю, очень желаешь оказаться там.
– Хорошо, Акробат. Так сколько времени?
– 16.40. Надо предупредить Шершня, чтобы встретился с Дикобразом, – посмотрев на часы, ответил Ступак и набрал номер подельника:
– Как дела, Шершень?
– Тебе что, Тихий, заняться больше нечем, как названивать мне?
– Ты слушай. Как закончишь работу, езжай к «Макдоналдсу», что на окружной в нашем районе.
– Спасибо за напоминание, а то я вдруг передумаю поужинать там.
– Черт, у меня совсем из головы вылетело, что ты там жрешь гамбургеры.
– И еще много чего.
– Но до того, как набить утробу, тебе надо встретиться с Дикобразом.
– С Дикобразом? – переспросил Шерстаков. – Зачем?
– Он передаст тебе прослушку.
– Ты намерен кого-то слушать?
– Нет, это ты будешь слушать усадьбу Гронского. И давай без комментариев, это приказ Шерхана.
– Хорошо, встречусь с Дикобразом. Но насчет прослушки поговорим на хате.
– Поговорим. В усадьбе без изменений?
– Баба Гронского выезжала минут на двадцать. Скорее всего, до гипермаркета. Вернулась с фирменными пакетами, видать, хаваниной затарилась. Не пойму я этого Гронского, денег навалом, а нанять прислугу не может.
– Или не хочет.
– Или так.
– Я понял тебя. Ждем на хате. Отбой.
– Давай!
Ступак отключил телефон, бросил его на столик и обратился к Репнину:
– Ты продумал, как попадешь на охраняемую территорию?
– Тут и думать нечего, перелезу через забор у самого дома, и все дела.
– Но выходить-то тебе все равно придется через охраняемый пост.
– И что? Ты, главное, телохранителя нейтрализуй. А как я выйду, мои дела.
– Твои-то твои, да только на этом элитном доме наверняка камеры видеонаблюдения на всех углах висят. Их как обойдешь?
– Кто будет смотреть эти записи, если Шерхан уверен, что Гронский ни в полицию,
– Так думает босс, а вдруг Гронский по-тихому сбросит информацию по похищению правоохранителям?
– Да и хрен с ним, пусть сбрасывает. У Шерхана есть свои люди и в ментовке, и в ФСБ. Предупредят.
– Но ты-то засветишься!
– Плевать на это! Готовил акцию Шерхан, а Казбек мужик опытный, все на шаг вперед просчитывает. К тому же что даст полиции или ФСБ моя физиономия? Я на Кавказе не воевал, проблем с правоохранителями не имел, значит, меня в их базе нет. А нет в базе – поиск бесполезен. Ну, развешают менты мое фото по отделениям и постам, если, конечно, Гронский ослушается Шерхана, только все без толку, там таких фото и фотороботов целые стенды. Так что не беспокойся, пацана бы поскорее вывезти в город, а остальное ерунда.
– Ну-ну. Оптимизм – это хорошо, – покачал головой Ступак и налил себе еще виски. На что Репнин заметил:
– Ты бы меньше пил, Тихий, а то позвонит Шершень, что пацана везут в город, а ты работать не сможешь. Вот тогда у тебя точно возникнут крупные проблемы. Шерхан на расправу крут.
– Откуда тебе знать, крут или не крут на расправу Караханов? Ты у нас без году неделя, а я с ним еще в девяносто пятом году федералов мочил. И не надо мне советовать. Я знаю что делаю.
– Дело твое! Пойду-ка подремлю в спальне, по телевизору все равно ничего подходящего нет.
– Чтобы потом ночью сидеть за компьютером? В игрушки играть?
– Я кому-то мешаю?
– Нервируешь.
– Успокоительное выпей, – бросил Репнин и ушел в спальню.
Ступак, проводив его взглядом, усмехнулся. Деловой! Считает, что «бабки» уже в кармане, а врубиться, что Шерхан просто подставляет его, не может. Да это и к лучшему. Мучиться не будет, когда Шершень удавит. Умрет сразу, так ничего не поняв. Легкая смерть. Хорошая. Потому-то Шерхан и выставляет Акробата перед камерами, что знает: труп ничего не скажет. Вроде умный мужик Аркадий, а не догоняет, что в таких делах от исполнителя главной роли избавляются. Вот что значит нет опыта. Но черт с ним. Пусть пока живет с надеждой стать богатым, заиметь дом в Испании и кайфовать до старости. Мечтать, как говорится, не вредно.
Ступак сделал глоток виски. В одном прав Акробат – пить надо завязывать. С завтрашнего дня ни капли. А то действительно можно налететь на очень крупные неприятности. Шерхан никого не пожалеет. Он просто не знает, что это такое, жалость. Потому-то до сих пор и держится на плаву, другие уже сгнили в лесах да горах. Те, с кем против федералов воевали. А Шерхан не только ушел, а продолжил дело. Интересно, сколько у него на счетах «бабок»? Наверняка миллионы, а все не угомонится. Хотя такие, как он, на покой не уходят, война для них смысл жизни. Впрочем, разве он, Тихон Ступак, не такой? Тоже мог бы беззаботно жить в Украине, денег хватит на все, однако остается с Шерханом, потому что, как и он, без войны уже не может.