Ярость жертвы
Шрифт:
Деревня Назимиха за годы счастливых преобразований мало изменилась, хотя некоторые дома, конечно, еще больше сгорбились и покосились, да и на всей улочке (асфальтовой!) лежал явственный отпечаток уныния.
В правлении — низкой каменной коробке со скошенной крышей — три комнаты были заперты, а в четвертой сидел за столом средних лет мужчина вполне конторского вида, даже в нарукавниках, но с физиономией совершенно изжеванной. На столе — телефонный аппарат. Я поздоровался и сказал, что хотел бы позвонить в Москву,
— Так вы не из Щелкова? Не из рыбхоза?
Я ответил, что мы из садово-огородного кооператива «Штамп». Это мужчине почему-то не понравилось.
— Здесь, между прочим, учреждение, не проходной двор.
Катя выдвинулась вперед, игриво спросила:
— Какое же учреждение, если не секрет?
Мужчина, разглядев ее как следует, для чего ему понадобилось вместе со стулом отъехать к стене, подобрел:
— Секретов не держим. Акционерное общество «Подмосковный карп», милости просим.
— Рыбкой торгуете? — прощебетала Катя.
— За валюту, как ни странно, — в тон отозвался мужичок и вдруг захихикал: — Присаживайтесь, девушка, в ногах правды нет.
— Откуда же у вас рыба? — искренне удивился я. — Ее тут отродясь не было. Никаких водоемов нет поблизости.
Пьяненький конторщик с трудом перевел взгляд на меня и снова нахмурился. Чем-то я ему не приглянулся. Возможно, не мог понять, почему у меня из-под рубашки торчат бинты. Но все же ответил:
— Фирма посредническая. Головная контора в Щелкове. С вашим химзаводом мы вообще дел не имеем. У вас там одни жлобы.
Почувствовав, что разговор приобретает мистическую глубину, которой пропитана вся российская действительность, я вернулся к началу:
— На химзавод мне начхать. Сам-то я тоже бизнесмен. Но необходимо позвонить. Не волнуйтесь, коллега, услуга будет оплачена.
— Чем оплачена?
— Да чем угодно. Кать, слетай пока за пузырьком.
Однако тут рыбак проявил себя джентльменом. Мгновенно вскочил на ноги (росточком оказался пониже Кати, но крепенький, как дубовый сучок) и со словами: «Зачем же утруждаться, я сам могу!» вылетел за дверь. При этом забыл взять деньги.
Наугад я набрал девятку, и в трубке загудел сиплый междугородный зуммер. Позвонил в контору Георгию Саввичу и застал его на месте. После того как он меня узнал, мы некоторое время молчали.
— Плохо? — спросил я.
— Есть кое-какие неприятности, — наконец отозвался шеф. — Сам где?
— В командировке.
— Понятно… — Он еще помедлил, и я догадался, что кто-то есть в кабинете.
— Вам неудобно говорить?
— Погоди, дорогой, сейчас… — Я ждал, глядя в испуганные Катины глаза.
— Саша, Саша! Ты слушаешь? — нормальный бодрый голос.
— Да, Георгий Саввич.
— Ох, чертяка, напугал ты нас! Я ведь думал, уже тебя приконопатили.
— Могло быть и так.
— Саша,
— Вполне.
— Слушай внимательно, я коротко. Ты прячься покуда, понял? Не высовывайся, пока не скажу. Наезд солидный, не скрою, но скоро все уладится. Саша, ты понял?!
— Где Гаспарян? Может быть…
— Эта сволочь в бегах. За бугром. Но его вины нету. Он сам горит. У них там очередной пересменок. Ничего, переждем. Поверь, я рад, что ты живой.
— Взаимно. Берегите себя.
— Саша, позвони через два дня.
— До свидания, Георгий Саввич.
— До свидания, дорогой. Помни, надо переждать.
Следом я звякнул родителям, но там никто не ответил. Это было странно. В это время мать обыкновенно готовит обед. Я позвонил Зурабу — тот же результат. Набрал номер Коли Петрова — и там никого. С каждой минутой крепло чувство, что пытаешься пробиться в какую-то вязкую пуЬтоту.
Влетел «подмосковный карп» с бутылкой в руке, возбужденный, одухотворенный:
— «Кристалловская». Прямо с завода. Прошу!
— У вас бывает так, — спросил я, — чтобы линия не соединяла?
— Сколько угодно. Вот наоборот — редко, — он совал мне свою несчастную добычу, бутылку «Столичной», но я молча его отстранил и увел Катю на улицу. «Не понял!» — донеслось нам вдогонку.
Катя ни о чем не спрашивала, семенила рядом, держа меня под руку. Миновали деревню и дошли до кукурузного поля, где я почувствовал необходимость посидеть на травке.
— Башка, блин, какая-то чудная, — пожаловался Кате. — Будто в ней осиный рой. У тебя так бывает?
— Сколько угодно, блин, — ответила она глубокомысленно, и мне сразу стало легче.
— Подлечиться бы надо, — сказал я.
— Я готова. Но, может быть, потерпим до дома?
До дома мы дотерпели, и там нас ждал сюрприз.
Родной мой «жигуленок» был припаркован возле изгороди. Улыбающийся Гречанинов, в светлой рубашке, в серых, идеально отутюженных брюках, приветствовал нас у порога.
— Где это вы все бродите? — заметил ворчливо. — Второй час жду.
Меня не обманула его улыбка: он привез плохие новости.
— Катя, ступай свари кофейку, — попросил я.
Проходя мимо Гречанинова, она мимолетно коснулась его плеча.
— Ничего, ничего, девушка, — сказал он, — все в порядке.
Уселись под яблонькой, где была врыта скамейка на двух пеньках. Я закурил.
— Ну как, косточки срастаются?
— Григорий Донатович!
Поглядел на меня изучающе:
— Что ж, Саша, придется тебе немного собраться с силами. Торопятся наши фигуранты, прямо удержу нет…
Торопливость привела бандитов к тому, что они третьего дня ночью взорвали гараж отца вместе с находящейся там «девяткой», которую он ремонтировал. При этом зацепило три соседних гаража, но из людей никто не пострадал.