Ярость
Шрифт:
Он бы не хотел оставаться там на ночь. Возможно позже, после концерта, он еще пойдет выпить в бар. Раньше он с удовольствием делал так после концертов в конгресс-центре Гамбурга, порой прихватив с собой какую-нибудь фанатку, которая вообще-то пришла познакомиться с солистом, но тот, вероятно, уже давно погряз в пороках в борделе
Он припарковался на Моорвайденштрасе, прямо напротив отеля «Вагнер» в Даммтор-Палас. Здесь, как он думал, его никто не станет искать. Люди вроде него не останавливаются обычно в трехзвездочных отелях. Но для него это маленькое, тихое гнездышко рядом с университетом и вокзалом Даммтор было то, что нужно.
Он еще немного пошатался по округе. Выпил в «Турмбаре» на Ротенбаумшоссе. Всего одну порцию. Он стал солидным. Времена, когда он заказывал по восемь-десять «Джин Физзов» подряд, были позади.
На вокзале Штайнхаузен купил жареную сосиску и бутылку воды. Сосиску он съел стоя. Это напомнило ему о временах в Рурской области. Он почувствовал себя молодым и продувным.
Рядом с ним двое мужчин спорили на ужасной смеси немецкого языка и английских выражений. Он сделал глоток воды и с интересом подслушивал.
Он рассмотрел билет. Боб Дилан, конгресс-центр Гамбурга, правая сторона, ряд 12, место 3.
Он улыбнулся. Возможно, несколько английских слов в немецком языке вполне уместны, подумал он, иначе конгресс-центр Гамбурга пришлось бы называть конгресс-центрумом [9] . Кто бы захотел ходить туда развлекаться?
Теперь, когда Тумм был мертв, он чувствовал себя хорошо. Иногда ему казалось, что сила противника переходит к нему. Смерть, подумал он, – старше, чем человечество. Наше благословение.
9
Congress Center Hamburg; Center – английское слово, немецкое – das Zentrum.
Перед конгресс-центром стояло несколько молодых людей с табличками. Они искали свободные билеты. У него даже был лишний билет, а какая-то рыжая девушка с написанной вручную табличкой нервно подпрыгивала на месте. Формой черепа она напомнила ему Эши. Но он не хотел, чтобы рядом с ним сидел такой нервный человек. Ему хотелось послушать мастера в покое, а она, судя по ее виду, могла периодически громко вскрикивать, выражая свои восторги.
Штайнхаузен в одиночку зашел в конгресс-центр. На эскалаторе дружелюбный плечистый охранник, которому явно еще не было тридцати, попросил его сдать бутылку с водой. Свои напитки проносить запрещено.
На молодом человеке был черный костюм и черный галстук. Но в этой одежде, которая должна была придавать ему и его коллегам внушительный вид, он на самом деле выглядел, так словно явился сюда с похорон своей безвременно умершей тещи.
Он послушно отдал бутылку и наблюдал с эскалатора за слегка полноватой блондинкой в футболке Боба Дилана, которую заставляли открыть сумочку. Там было что-то, чего она не хотела показывать молодому человеку в похоронном костюме. Она ярко покраснела и начала громко ругаться. Он отправил ее в гардероб и предложил оставить все там.
– Я по-другому представляла себе рок-н-ролл! Какой-то тип в черном костюме заставляет меня сдавать сумку в гардероб! Боже мой! – громко вопила она. – Дилан! Это семидесятые! Восьмидесятые! Ты тогда еще не родился, мальчишка!
Конец ознакомительного фрагмента.