Яростный горец
Шрифт:
Фэллон проснулся, охваченный острым желанием, от которого все его тело болело и ныло, словно его били палками. Зажмурившись, он постарался снова уснуть. Может, ему повезет вернуться в тот же самый сон, где он догонит Ларину. Возможно, наяву она никогда не будет принадлежать ему, зато он овладеет ею во сне. Во сне возможно все.
В комнате кто-то чуть слышно кашлянул. Резко открыв глаза, Фэллон повернул голову и увидел стоявшую у окна женщину. В лунном свете ее фигура казалась сотканной из серебристого тумана.
Ларина.
Фэллон не мог ни шевельнуться, ни вздохнуть. Может,
Словно завороженный, он смотрел, как Ларина пригладила чуть влажные волосы. Шелковистые пряди цвета бледного золота окутывали ее плечи роскошным плащом. Отвернувшись к окну, она машинально принялась заплетать их в косу.
Только тогда до него дошло, что девушка о чем-то напряженно думает, глядя в окно. Фэллон окинул цепким взглядом бледно-розовое платье из какой-то тонкой материи, не скрывающей восхитительных выпуклостей ее тела.
Он проснулся уже возбужденным, а при виде Ларины, да еще в таком наряде, вдруг почувствовал, как его плоть мгновенно закаменела.
Внезапно разжав руки, девушка повернулась к нему. У Фэллона вмиг пересохло во рту, и он мысленно возблагодарил судьбу за то, что не сбросил во сне простыню.
Что Ларина делает в его комнате? У него нет времени развлекаться с женщиной – с любой женщиной, а уж с той, что является ему во сне, тем более. Он приехал сюда не прохлаждаться. И добьется своего – чего бы это ни стоило!
– Что вы тут делаете? – сердито спросил Фэллон, убедившись, что она упорно молчит.
Ларина лихорадочно облизнула губы.
– Я же сказала. Мне нужно поговорить с вами.
– И поэтому вы пришли. Между прочим, вы уже дважды пробирались в мою комнату. Должно быть, то, о чем вы хотели поговорить, очень важно для вас, иначе бы вы не стали так рисковать.
– Так и есть.
Фэллон уловил в ее голосе едва заметную дрожь. Что с ней? Неужели боится его? Почему-то его это нисколько не обрадовало, хотя должно было. Только сегодня Ларина продемонстрировала завидное присутствие духа. Он даже представить не мог, что может испугать такую девушку.
Фэллон сел, свесив ноги с кровати и старательно придерживая простыню, чтобы прикрыть свою возбужденную плоть.
– Ну так я вас слушаю, миледи. Должно быть, это действительно что-то важное, раз вы рискнули своей репутацией и пробрались в мою комнату, да еще посреди ночи.
Ларина открыла рот, но тут же закрыла его и отвернулась к окну.
– Мне почему-то казалось, все будет намного проще…
Даже не успев ни о чем подумать, Фэллон вдруг встал и двинулся к ней. Теперь ему было уже наплевать на свою наготу. Вероятно, он сошел с ума, твердил он себе, но тут уж ничего не поделаешь. Искушение было слишком велико. Ларина обернулась, вглядываясь в его лицо, как будто стараясь что-то прочесть в его глазах. Но что она хотела в них увидеть?
– Вам нельзя оставаться здесь, – просипел Фэллон. На то, чтобы произнести это, ушли последние жалкие остатки его самообладания. У него чесались руки сжать ее в объятиях, впиться в ее губы поцелуем, от которого они оба потеряют голову.
Ларина с трудом сглотнула. Руки ее бессильно повисли вдоль тела.
– Я должна была…
– Уходите.
– Не
Фэллон с проклятием встряхнул ее за плечи.
– Уходите! – прорычал он сквозь стиснутые зубы. Дотрагиваться до нее было ошибкой, но он обязан был заставить ее понять, что уже едва сдерживается.
– Не могу… – шепотом повторила она.
Вдохнув аромат лилий, Фэллон хрипло застонал. Его окаменевшая плоть возбужденно пульсировала.
– Ларина, ты должна уйти, и как можно быстрее! – взмолился он.
Заглянув в его глаза, Ларина подняла к нему лицо.
– Нет.
И тогда Фэллон окончательно понял, что пропал. Он не смог заставить ее уйти. И что еще хуже, он обрадовался, что она не уйдет.
– Пропади все пропадом!
Ларина знала, что он собирается ее поцеловать. Она прочла это в его глазах, когда он только вскочил с постели. И не удивилась бы, если бы Фэллон грубо впился в ее губы, ведь она догадывалась, что в душе его злость борется с похотью. Поэтому она безумно удивилась, почувствовав нежное прикосновение его губ. Но еще больше она изумилась желанию, которое захлестнуло ее, едва язык Фэллона скользнул в ее рот.
Время, казалось, остановилось. Кровь стучала у Ларины в ушах, выбивая барабанную дробь, сердцу разом стало тесно в груди. Рука Фэллона скользнула по ее спине, обхватила ягодицы, а потом он вдруг резко прижал ее к себе. Она почувствовала его возбуждение, и у нее подогнулись ноги. Чтобы не упасть, она обхватила его за шею.
Напрягшаяся плоть Фэллона прижалась к ее животу. Это пугало ее… тем более удивительной казалась его неожиданная нежность. Едва увидев Фэллона, Ларина поняла, что ее с непреодолимой силой влечет к нему, но сейчас, почувствовав пожирающую его страсть, вдруг испугалась.
В голове зазвенели колокольчики тревоги, но тело уже отказывалось повиноваться разуму. Ларина понимала, что не сможет уйти. Теперь она стала сильнее и больше не позволит, чтобы мужчина использовал ее. Даже если он подарит ей наслаждение.
– Боже мой, Ларина… – задыхаясь, изумленно пробормотал Фэллон.
Ларина была полностью с ним согласна, но ей сейчас было не до разговоров. Пришло время любви.
Его руки были сильными, губы – ненасытными. И все-таки ей было мало. Задрожав, Ларина почувствовала, как Фэллон расстегивает на ней платье. Потом его ладони легли ей на грудь, спустили платье до талии. Его губы снова и снова искали ее рот, языки сплелись в восхитительном танце, и Ларина потеряла всякое представление о реальности. Она забыла обо всем, кроме Фэллона и того, что он делал с ней.
Сжигавшее его пламя перекинулось и на нее, растеклось между ногами, и Ларина с трудом подавила рвавшийся из груди стон. Она потянулась к нему, но он остановил ее руку.
– Не сейчас, – поцеловав ее, прошептал Фэллон.
И Ларина сдалась. Она уже решила для себя, что в эту ночь он будет принадлежать ей, так что у нее еще есть время исследовать его тело. А сейчас достаточно и того, что он ее хочет.
Чуть слышный смешок сорвался с ее губ, когда Фэллон опрокинул ее на кровать. Обвив руками его шею, Ларина заглянула в его глаза. И прочла в них не только желание, но и тревогу.