Яростный клинок

Геммел Дэвид

– Твой народ часто моется? – спросил Коннавар.

– Каждый день.

– Зачем? Они плохо пахнут?

– Если не купаются, то да.

– Не везет им, – заметил Конн.

– Странное дело, – рассмеялся Бануин. – Чем больше ты моешься, тем больше это нужно. Я принимал ванну два месяца назад, в Тургони. Потом я отправился домой. Через три дня от меня воняло. Через десять я с трудом мог выносить собственное общество. А потом запах исчез сам собой.

Бануин поднялся, снял плащ и швырнул его на ложе. Коннавар увидел на его левой руке

окровавленную повязку.

– Где тебя ранили?

– Четыре дня назад на меня напали грабители. Трое изгнанников-норвинов. Один из них умудрился полоснуть меня ножом. Пустяковая рана.

– Ты убил их?

– Нет, юный кровожадный варвар. Я сломал руку человеку с ножом. И они убежали.

– Тебе следовало их убить. Они будут поджидать тебя следующей весной.

– Коли так, я воспользуюсь твоим советом. А теперь расскажи мне, что происходит в Трех Ручьях.

– Браэфар выиграл гонку на солнцестояние две недели назад. В наших землях нет парня счастливее, – сказал Конн. – Он расхаживает гордый, как павлин.

– А ты?

– Я пришел вторым.

Бануин сел. Судя по хитрому блеску в глазах мальчика, все было не так просто.

– А Гованнан? Я думал, что он самый быстрый среди молодежи.

– Он тоже так думал, – ехидно заметил Коннавар. – Но ветер повернул один из указателей. Гованнан и другие забежали в болото. Правда, в нем осталось достаточно сил, и он пришел третьим. Ариан говорит, что почти весь вечер он отдирал от задницы пиявок. Может быть, на будущий год ему повезет больше.

– И почему я не верю, что ветер повернул указатель? – спросил Бануин.

Конн рассмеялся.

– Потому что ты очень подозрительный. Прямо как Гованнан.

– Это точно, – согласился Иноземец. – Ты упомянул Ариан. Все еще собираешься жениться?

– Она самая красивая девушка на свете. Я ее очень люблю.

– В придачу к ней ты получишь Гованнана в качестве шурина.

– Да, прискорбно. А еще есть ее отец… но любовь все побеждает. Женщина риганте имеет право выбрать себе мужа. Ты будешь танцевать на моей свадьбе?

– Я не слишком хороший танцор, однако непременно приду, и с радостью. А теперь беги домой. Я устал, мне не помешает поспать в мягкой постели.

– Можно я приду завтра? Ты поучишь меня своему языку? Расскажешь о каменных городах?

– Я всегда рад видеть тебя, Конн. Но разве у тебя нет работы?

– Только до полудня.

– Тогда приходи, когда освободишься. Передавай привет матери. Скажи ей, что я привез зеленое атласное платье, как и обещал.

Коннавар направился к двери.

– Твой народ по-прежнему воюет и побеждает?

– Боюсь, что да, Конн.

– Ты должен мне все рассказать.

Ариан не знала, что хуже – страх или избавление от него. Они переплетались причудливым образом, мешались у нее в голове. Страх накатывал неожиданно, когда она шла, лежала в постели или стирала одежду в мелких водах ручья. Пальцы начинали дрожать, а в душе рождалась темнота,

заслоняющая свет солнца.

Она помнила ужасный день, когда родился этот страх. Ее младшая сестра, пятилетняя Бариа, которая спала вместе с ней, кашляла и горела в жару. Мать напоила ее травяным отваром, подслащенным медом, и девочка прижалась к Ариан. Старшая сестра, которой в тот год исполнилось тринадцать, оттолкнула ее, поскольку было жарко и душно. Бариа перевернулась на другой бок и обняла тряпичную куклу. Она покашляла еще, а потом заснула. В середине ночи Ариан проснулась, тщетно пытаясь вспомнить сон. Ее ноги касалась совершенно холодная ножка Барии.

– Иди сюда, малышка, – прошептала старшая, – я тебя согрею.

Ариан пододвинулась к девочке и обняла ее. Некоторое время она прижимала сестру к себе, потом ее напугала неподвижность девочки. В комнате царила тьма, и она не видела лица сестры. Поднявшись с кровати, Ариан спустилась с чердака и пошла к очагу. Тот почти погас. Подбросив немного растопки, девочка раздула горячие угли. Пламя начало разгораться. Ариан поднесла к пламени свечу, дождалась, пока та зажглась, и поднялась обратно на чердак. Подойдя к кровати, она поднесла свечу к лицу Барии. На нее посмотрели спокойные мертвые глаза. На щеку ребенка упала капля воска.

– Прости, – сказала Ариан, не думая. Ответа не было. И не могло быть.

Девочку начало трясти. Некоторое время она сидела на краю кровати, и горячий воск тек по ее пальцам. Потом она разбудила родителей. Мама плакала и причитала, и даже отец, угрюмый и неразговорчивый кузнец, пролил слезы. Гованнан подошел к Ариан, обнял ее, гладя по золотым волосам. Он молчал, потому что слова были излишни. Чудесный ребенок ушел в ночь и никогда не вернется. Что еще можно сказать.

На следующий день, когда Ариан шла по лесу, ее охватил страх. Ноги не слушались, и она села на землю, рыдая.

– Не хочу умирать, – всхлипывала она. – Никогда. Не хочу быть такой же холодной.

Страх, появившись, начал разрастаться. Она сидела под деревом, и ужас сжигал душу.

Ариан услышала звук копыт и, не желая более оставаться одна, вскочила на ноги и рванулась навстречу ему. Всадник оказался мужчиной средних лет с круглым, добрым лицом. Он не принадлежал к племенам риганте; скорее всего был посланником или торговцем, направляющимся в дом Длинного Князя. Всадник натянул поводья и остановил лошадь.

– Что случилось, юная леди? – Судя по акценту и манере говорить, он приехал с юга.

– Ничего, – сказала она, вытирая слезы. – Я просто… немножко испугалась.

– Тебя напугал какой-то зверь?

– Нет. – Ариан почувствовала себя глупой. – Я задремала, и мне приснился кошмар.

– Да ты дрожишь, – произнес он, спешиваясь. Незнакомец не был высок – всего на дюйм-другой выше, чем она. Подойдя к девочке, он обнял ее и успокаивающе проговорил. – Ну, ну. Не бойся. Чудесный, яркий день… в здешних лесах не таится опасностей.