Яростный клинок

Геммел Дэвид

Где-то вверху раздался крик Гованнана. Взглянув в его сторону, юноша увидел, как сын кузнеца прыгает в воду со скалы. Потом он вынырнул, приглаживая длинные волосы, и поплыл к Риамфаде.

– Ну что, накупался, маленькая рыбка?

– Еще чуть-чуть, – ответил его друг.

– У тебя губы посинели. Думаю, самое время вытереться. Гованнан бросил взгляд на берег, где Коннавар и Браэфар разожгли небольшой костер. Другие ребята сели вокруг него. Риамфада с разочарованием увидел среди них Галаниса и его брата. Они всегда пялились

на него, и разговор неизбежно обращался к его увечным ногам. Это семейство появилось в деревне недавно, когда их отец приехал с юга работать на Руатайна.

Риамфада неохотно повернул к берегу; Гованнан плыл рядом. Когда они доплыли, сын кузнеца вытащил его и отнес к огню, вытер ему ноги и обернул теплым плащом.

– Будет холодная зима, – заметил Конн.

– И длинная, – грустно согласился Риамфада.

Гованнан вытерся, оделся и принялся пускать по воде «блинчики». Коннавар подошел к нему с камнями в руке. Немедленно началось соревнование – кто кинет дальше. Браэфар сел рядом с Риамфадой.

– Ну вот, – сказал он, – опять. Они соревнуются во всем. Увечного юношу пробрала дрожь, и Крыло помог ему одеться и подкинул дров в костер.

– Может, тебя заколдовали? – предположил Галанис. Он был высоким худым рыжеволосым юношей с рябым лицом.

– Заколдовали? О чем ты? – спросил Риамфада с тяжелым сердцем.

– Мы с братьями думали, уж не сиды ли наложили на тебя проклятие.

Два других молодых человека, Барис и Гетенан, тоже смотрели на калеку.

– Не думаю, чтобы кто-то меня проклинал, – неохотно ответил тот. – В год, когда я родился, было много увечных детей. Все они умерли. Ворна говорит, что их матерей одолела болезнь.

– Лично я бы лучше умер, чем был калекой.

– Заткнись, Барис, – набросился на него Браэфар. – Какие глупости ты говоришь!

– Но это правда, – ответил Барис, краснея.

– Это правда для тебя, – сказал Риамфада. – Ты всю жизнь ходил и бегал. Для тебя потеря ног была бы ужасной трагедией. А я никогда не пользовался ими и привык быть таким.

– Что за сюрприз ты нам обещал? – спросил Браэфар, желая сменить тему.

Риамфада улыбнулся и окликнул Конна и Гованнана. Юноши оставили свое соревнование и подошли к костру.

– У меня камень подпрыгнул семь раз, – сообщил Ван. – На два раза больше, чем у него.

– Ты нашел камень лучше, – проворчал Коннавар.

Когда они уселись, Риамфада отвязал поясной мешочек и положил его на колени.

– У меня есть подарки для вас троих, – сказал он. – Вы были очень добры ко мне, и я захотел отблагодарить вас. Надеюсь, вы не обидитесь.

Он развязал последний узелок и раскрыл мешочек. Оттуда вытащил застежку для плаща из сверкающей бронзы и протянул ее Гованнану. Она была в форме оленя в прыжке и украшена серебряными завитками.

– Какая красота, – проговорил Ван. – Никогда не видел такой чудесной вещи.

Риамфада вынул из мешочка вторую брошь – маленький плетеный

щит, сделанный из серебряных проволочек. И наконец, он вручил подарок Конну: бронзовый олененок запутался в серебряных терниях на полоске яркого золота.

– Не знаю, что и сказать, – произнес Конн.

– Тогда я скажу за тебя, братец, – вмешался Браэфар. – Спасибо, маленькая рыбка. Это чудесные подарки.

– А нам ничего? – спросил Галанис. – Не знал, что за ношение калек полагаются такие славные вещицы.

– Думай, что говоришь, – оборвал его Гованнан. – Или будешь собирать собственные зубы.

– Там, откуда я родом, умение говорить прямо считается достоинством.

– Между умением говорить прямо и грубостью есть большая разница, – сказал Браэфар. – И вам лучше запомнить это, если хотите, чтобы с вами дружили. Например, я не припомню, чтобы кто-нибудь из нас произнес вслух, что таких уродливых парней, как вы, свет не видывал. Твое лицо, Галанис, напоминает дерево, в котором хотел угнездиться дятел. И все же, полагаю, что там, откуда вы родом, это сочли бы прямотой.

Три брата поднялись и отправились в деревню. Последовало неловкое молчание. Молодой калека сидел как в воду опущенный. Конн нагнулся и положил руку ему на плечо.

– Спасибо, Риамфада, – проговорил он, – но нам не нужна награда, ведь ты наш друг и нам приятно общаться с тобой.

– Это не награда, – возразил тот. – Я просто хотел показать, как ценю вашу дружбу. Всех вас. Вы принесли мне много радости. Даже и не представляете сколько. Вам нравятся мои подарки?

– Никогда мне не дарили таких чудесных вещей, маленькая рыбка, – сказал Гованнан. – Я буду, беречь его.

Они посидели еще немного. Когда солнце начало садиться, Гованнан затушил костер, а Коннавар поднял Риамфаду, чтобы отнести его домой.

По пути они услышали далекий крик.

– Что это? – прошептал Браэфар.

Они поднялись на холм и вышли на открытую местность. На траве лежало тело со вспоротым животом и съеденным лицом. Траву усеивали пятна крови, похожие на маргаритки. Коннавар положил Риамфаду на траву и вытащил серебряный нож. По одежде они легко узнали Галаниса.

– Медведь, – прошептал Гованнан. – И большой. – Он тоже обнажил клинок. Браэфар, у которого не было оружия, в ужасе смотрел на изуродованное тело. – Должно быть, остальные убежали. Залезли на дерево или что-нибудь в этом духе.

Риамфада сидел на траве, настороженно глядя на стену деревьев. Из леса донесся еще один крик – и резко оборвался. Ветер дул с той стороны.

– Он не сможет почуять нас, – прошептал Коннавар. – Бежим.

Сунув клинок в ножны, Конн поднял Риамфаду, и молодые люди припустились по холмам. Местность была совсем открытая – ни кустов, ни деревьев, которые могли бы послужить укрытием. Риамфада смотрел на лес в ужасе, молясь, чтобы не появился медведь.

– Ветер меняется, – выругался Гованнан.