Ярый князь
Шрифт:
– Как это? – удивился Ярослав.
– Ноне шелка да зарбафа [24] разве что великому князю Дмитрию Константиновичу по кишени, а кубки золочёные да оружие в каменьях и того выше, токмо хану или мурзе какому по плечу.
– Так что же мне делать? – растерянно произнёс молодой купец. – Не тащиться же с таким товаром обратно в Новгород.
– А в Новугороде на твой товар не нашлось людей охочих да денежных? – хитро сузил глаза Тимоня. Он догадался, откуда у молодца столь дорогой и редкостный товар,
24
Зарбафа – парча.
– Так батюшка решил продать подороже, вот и направил меня в Низовской Новград…
– Вот оно что… Ну-ну. Дело то твоё.
– Что присоветуешь, дядька Тимоня? – совсем расстроившись, попросил Ярослав старшего товарища. Тот приосанился, подпёр кулаком бок и важно проговорил:
– Одно тебе остаётся: ждать, покуда лёд не сойдёт. А там идти в Укек – хорош город, хотя и невелик, но богат. Бывал в том городе. Знаю о чем говорю. Верь, там твой товар с руками оторвут.
– Так где же тот Укек?
– Так на Волге. Неблизко, но дело того стоит.
– А доселе чем мне заниматься? Батюшкины полушки проедать… Мужиков-то два десятка, их прокормить и то сколь денег надобно, а ещё и лодию купить, чтобы водой идти…
– Лодию я тебе свою уступлю и человечка, что ходил со мной до Укека тож дам. А ты смотри, думай… На то голова тебе и дадена. А пока товар-то свой можешь в моей кладовой сложить. Пойдём покажу.
Когда же зашли в большой пустовавший бревенчатый амбар, Тимофей Пущин тихонько спросил:
– А почто не у дядьки своего на постой стал? У воеводы-то Данилы Петровича места поболе будет…
– К сродственникам лучше в гости ходить, а жить… так себе дороже, – так же тихо ответил Ярослав. – Обозники мои – мужики не новгородские, им не след знать, что воевода – мой дядька. А ты помалкивай…
Только через два дня, отправив молодцов охраны на Волгу в помощь купцу Пущину колоть лёд для ледника, Ярослав смог выйти на улицу без сопровождения. Воевода Данило Петрович был дома, после сытной трапезы почивал в горнице, растянувшись на лавке у печи. Рассерженный, что прервали его послеобеденный сон, воевода вышел в сени и, увидев Ярослава, удивленно просипел:
– Что? Уже идут? – и потом, осознав, что Волга ещё стоит подо льдом, добавил: – Зачем пожаловал?
– Может, обнимемся? Иль ты не рад мне? – широко улыбнулся Ярослав, глядя на взъерошенного, со всклоченной бородой родственника.
Обмякнув, Данило Петрович развёл руки.
– Я тебе всегда рад! Иди уж, обниму по-родственному.
Обо всем поговорил в тот день Ярослав с воеводой. Решили, что пусть ватажники вольно живут, а время приспеет – тогда их в железа. Что же касается товара, то Данило Петрович рассудил по-хозяйски:
– До времени пущай лежит на дворе Тимони, а как придут по весне купцы бухарские да хивинские, им товар-то и продашь. Тебе серебра много
– Много-то на что? – удивился Ярослав.
– Как на что? Надобно женкой обзаводиться, хозяйством, не вечно же с отцом под одной крышей… Пора и свою заиметь. Так ли? – широко улыбнулся воевода.
– Не думал я о том.
– А ты подумай. Нижний Новгород стоит на бойком месте, здесь торгуй только. Купцы отовсюду по воде приходят: и сверху, и снизу.
– Я подумаю над твоими словами, а сейчас мне надобно идти. Ватажники уже, поди, вернулись с Волги. Могут хватиться.
– Иди, Ярослав. Да осторожнее там… Ты же знаешь, у меня всё больше дочери, а ты мне как сын. Помни об этом и береги себя. Ко мне не ходи. Что надо передать, скажешь Тимоне. Я его упрежу, – и уже на пороге избы предупредил: – Князя встретишь, виду не подавай, что знакомец. Я ему скажу о тебе.
5
Хлыновцев ждали. Лишь только ушкуи показались из-за излучины реки, ворота крепости Булгара заперли, а на стенах и смотровых башнях появились воины, отсвечивая на солнце кольчугами и оружием.
Ушкуйникам не удалось подойти скрытно. Ещё на подходе к Жукотину они были обнаружены булгарской заставой, и их дальнейшее продвижение к Волге сопровождалось конными разъездами, то появляющимися на камском берегу, то исчезающими в зарослях покрывающегося зеленью леса. И хотя к пристани ушкуи подошли дружно, ватажники высаживались не спеша. Ввиду защитников города также не спеша надевали кольчуги, наручи, шлемы, строились в колонны, выгружали из судов и тут же на берегу собирали метательные орудия. Прикинув высоту стен, вязали штурмовые лестницы.
К крепости направились тремя колоннами.
Когда же защитники Булгара увидели, что ушкуйников не более трёх тысяч, облегчённо вздохнули: в городе князь Барогоз собрал шесть тысяч воинов-булгар, а кроме того, к нему присоединились ещё семь сотен татарских всадников с бельдибеком Хасымом во главе. И теперь, наблюдая с высоты башни за действиями русских, князья недоумевали.
– И как могли эти русские мужики разорить Джокетау? Это же не княжеские полки… разбойники! А разбойникам у нас на площадях рубят головы, – возмущался князь Барогоз.
Бельдибек Хасым тоже не понимал, как с таким малым войском можно идти на хорошо укрепленный город, но своего удивления не выказал. Лишь презрительно поджав губы, сказал, слова словно выплюнул:
– Князь, я со своими нукерами выйду через восточные ворота и пожгу лодки. Без лодок они не уйдут и станут нашей добычей. Ты же, князь, сокруши разбойников в лоб! Побегут – я их встречу!
Когда городские ворота распахнулись и по опущенному через ров мосту начали выходить булгарские воины, ушкуйники даже не прибавили в шаге. Они всё так же медленно вышагивали в сторону городских стен, даже третья колонна замедлилась, а вскоре и вовсе остановилась. Лишь не дойдя пятисот шагов до крепости, ушкуйники встали, а затем быстро перестроились в вытянутый прямоугольник. Но его не хватило даже и до середины спешно строившегося булгарского войска.