Ящер 3
Шрифт:
– Нет-нет, – говорит он. – Вот туда, вниз…
– Вниз? – переспрашивает Хагстрем, вглядываясь во тьму под пирсом. – Будьте прокляты, долбаные рапторы…
Это малость заводит Шермана, и он резко толкает Хагстрема пистолетом в спину. Гадрозавр неохотно шагает вперед, и мы проходим по песку в полосу тяжелого прибоя.
Толстые деревянные бревна, поддерживающие пирс, уходят в песок, где они, надо думать, крепятся в пятидесятитонных бетонных блоках. Здесь имеются все разновидности граффити – как любительские рисуночки, так и вполне художественные работы.
Как только мы полностью скрываемся под пирсом, я вижу, как правая рука Хагстрема начинает судорожно ползти вверх. Когда он поднимет ее над плечом, это будет сигнал к атаке. Рука идет все выше и выше, вот она уже у его пояса – я в темпе готовлю когти под перчаткой и заодно ослабляю Г-зажим, чтобы мгновенно высвободить хвост. Слюна скапливается у меня во рту, зубы готовы кусать, глодать, рвать…
– Вы только посмотрите, какую кошечку нам сюда притащили!
Голос из темноты – и я быстро его опознаю. Это Джерри, еще один из множества головорезов Талларико, – жирная ряха буквально бурлит ненавистью, а в правой руке зажат приличный пистолет. Рядом с Джерри стоит один из тех безликих солдат, которых я за последнюю неделю навидался в лагере Талларико, и вид у него ничуть не милее. А у его пистолета – тем более.
Хагстрем бросает на меня быстрый взгляд (типа: «что еще за дьявольщина?»), а я рискую взглянуть на него в ответ (типа: «понятия не имею»).
К счастью, Шерман смущен не меньше нашего, так что мы не одни здесь в лужу сели.
– Слушай, Джерри, это я его взял.
Джерри пожимает плечами:
– Эдди сказал, чтобы я подключился. Маленькая страховочка никогда не мешает.
Шермана, похоже, капитально обламывает то, что убийство Хагстрема уплывает из его когтей, но ему ничего с этим не поделать, и он это знает.
– Отлично, – говорит он. – Если Эдди хочет так это разыграть, пусть так и будет. Ну что, за дело?
– Ага, – говорит Джерри, – за дело. Все хоккей. – Он сует руку куда-то во тьму и вытаскивает оттуда саквояж. Из саквояжа он достает длинный кусок толстой веревки, после чего оглядывает окрестности. – Какая тебе больше по вкусу?
Все идет не так, как планировалось. Теперь на Хагстрема нацелено три пистолета, три пули в любую секунду могут вонзиться в его плоть. За несколько кратких мгновений ситуация кардинально переменилась – и я мысленно укоряю себя за то, что не провернул все побыстрее.
Но когда они ставят Хагстрема спиной к деревянной опоре – крепко прижимая его к бревну, убеждаясь, что пропитанная водой деревянная колонна выдержит, – я понимаю, что, несмотря на всю мою двойную игру, несмотря на медленную метаморфозу в то двоякое существо, которым я теперь стал, я не могу пустить все дальнейшее на самотек.
Трое против двоих. Раньше бывали и худшие расклады, но я неизменно выходил победителем. Правда, в последнее время я ничего такого не припомню, но раньше нехватка славных воспоминаний никогда меня не останавливала.
Если Хагстрем не собирается давать мне сигнал, я сам
– Ах ты сукин сын! – ревет Хагстрем, отбрасывая от себя Шермана и прыгая ко мне – его руки нацеливаются на мое горло…
Я отшатываюсь под его внезапным напором, пытаюсь сохранить равновесие, но мягкий песок крепко хватает меня за ноги и утягивает вниз…
Я падаю навзничь, заваливаясь набок, а Хагстрем тем временем рушится прямо на меня, хватаясь одной рукой за мой затылок и подтягивая мое лицо к своему. Шерман, Джерри и неизвестный солдат спешат мне на помощь…
– Прекрати, – резко шепчет мне Хагстрем. – Мы их не возьмем…
– Возьмем…
– Нет! – шипит он. – Защищай Норин. Выясни, кто болтает…
Тут трое рапторов отрывают от меня Нелли, и он снова разыгрывает свирепого зверя, выпуская когти и бешено размахивая руками по сторонам. Ему удается нанести пару-тройку порезов – тонкая струйка крови стекает по щеке Джерри, впитываясь в песок…
– За руки, за руки его, блин, хватай! Вяжи его, блин, вяжи…
Солдат отступает на шаг и резко пинает Хагстрема ботинком в живот – сильный удар лишает Нелли дыхания. Он сгибается пополам, и Шерман хватает его за руки, быстро стягивая их веревкой.
– Ты в порядке, Винни? – спрашивает меня Шерман.
– Угу. – Я по-прежнему малость потрясен, но не столько внезапным нападением Хагстрема, сколько тем, как он жертвует собой ради своей невесты и ее обширной семьи. – Угу, все хоккей.
Мы ведем Хагстрема дальше под пирс (всю дорогу он плюется ядом, опять слишком уж густо накладывая – «Проклятье на ваши хвосты, хвосты ваших сынов, хвосты сынов ваших сынов…»), но если когда-либо наступает время излишне острой реакции, то сейчас, пожалуй, как раз оно. К тому времени, как мы достигаем дальнего конца пирса, вода нам уже по колено, и Шерман останавливает процессию у одной из массивных деревянных колонн, за которыми только открытый океан. Грозовые тучи заметны даже в темнеющем вечернем небе. Впрочем, болтаясь совсем рядом с побережьем, они что-то не торопятся.
– Эта сгодится, – говорит Шерман, подталкивая Хагстрема к опоре. Джерри и неизвестный солдат мигом оказываются на месте со своей веревкой. Ставя Хагстрема лицом к океану, они проворно притягивают его веревкой к колонне.
Шерман подзывает меня к себе.
– Его руки, – хрипит он. – Заверни их к груди. – А затем Хагстрему: – Только без фокусов.
Хагстрем решает не вынуждать меня заниматься грязной работой и сам заворачивает пальцы внутрь, чтобы когти указывали ему в грудь. Шерман проделывает то же самое с другой его рукой, и головорезы быстро закрепляют их в этом положении. Такой мафиозный фокус я уже видел – если Хагстрем теперь попытается выпустить когти, чтобы разрезать веревку, он пронзит себя собственным оружием задолго до того, как сможет высвободиться.