Ящер страны Оз
Шрифт:
Ящер громко чавкал. Он ломал, и грыз, и поглощал две лапы. Затем он погрузил голову в тело насекомого и начал жевать ещё громче.
Мой палец заныл под повязкой. Внезапно я подумала, каким будет ящер, когда он станет старше и крупнее. Будет ли он такой же злой, как крокодил, что заманивает еду к своим гигантским, острым зубам?
Иногда папу уносит. Он не всегда продумывает вещи наперёд. Подумал ли он, каким этот ящер будет взрослый? Подумал ли он о мерах предосторожности?
Папа делал фото за фото
— Я снимаю видео, — сказал он. — Этот малый прославится. И он прославит нас. — Папа обернулся ко мне. — Я уже это говорил? Я так взволнован, что не помню, что я говорил, а что нет.
Через несколько минут ящер закончил кушать. Он развернулся, медленно поплёлся к задней стенке аквариума, где и съёжился. Его тело вздрагивало и пульсировало, будто переваривало еду. В песке лежала одна лапа сверчка — всё, что осталось от большого насекомого.
— Я тут вспомнил… Я тоже голоден! — сказал Фредди. — Пап, ты же знаешь, что пора ужинать, да?
Папа покачал головой:
— Я потерял счёт времени.
Я направилась к шкафу с едой:
— Фредди, сколько хочешь сверчков? Будешь с ними картофель фри?
— Ты не смешная, — сказал Фредди. — Здесь смешной я. Ты забыла?
— Смешно выглядишь, — проворчала я.
— Пошлите поужинаем, — сказал папа. — Как насчёт ведёрка жареной курицы? Хотите сильной поджарки?
Я содрогнулась.
— Ни за что. Это напомнит мне о том бедном сверчке.
Итак… Мы поехали в закусочную «Куриный рай» и разделили ведёрко курицы и других закусок. И как всегда, это было круто. Мы ходили в «Куриный рай» только когда мама была в отъезде.
И угадайте, о чём мы говорили всё это время?
Правильно. О тасманийском очковом ящере. Много времени ушло на то, чтобы придумывать ему хорошее имя. Я хотела назвать его Ящ. Коротко от «ящер», понимаете? Мы не знали, самка это или самец.
Но Фредди настоял, чтобы мы назвали его Тас. И папа решил, что это хорошее, простое, легко запоминающееся имя. Тас.
И нам было весело, тем более что папа был на седьмом небе от счастья. И я тоже была счастлива — пока мы не собрались уходить. И я взглянула на свои руки. И с ними было что-то не то. Точнее, с кожей на них было что-то не то.
На тыльных сторонах моих ладоней появились крестообразные линии. Будто трещины на коже. Только в виде узора. Линии в форме ромбов вырисовывались на моих руках.
— Папа! — воскликнула я. — Смотри… Мои руки… Вся кожа потрескалась. Что происходит?
17
Фредди засмеялся:
— Ты становишься старушкой.
Я подняла кулак:
— Хочешь дожить до старости? Тогда уймись.
Я сунула руки прямо папе под нос. Он за них ухватился и осмотрел каждую по очереди. Указательным
— Кожа сухая, — сказал он. — Когда придём домой, возьми в ванной из шкафчика мамин лосьон для рук.
Всего лишь сухая кожа. Мне полегчало.
Я люблю пользоваться всякими мамиными лосьонами. Не могла дождаться, когда мы вернёмся домой.
Но я не сразу туда добралась. По дороге домой из закусочной мне пришла смс. От Адель:
«Где ты? Забыла?»
— Ой, вау, — пробормотала я. — Я и впрямь забыла.
— Что такое? — спросил папа, взглянув на меня в зеркало заднего вида.
— Мне нужно быть в школе, — сказала я. — Мы готовим украшения для школьной пьесы. Не могу поверить, что я совсем забыла. Я должна была прийти в полвосьмого.
— Наверное, они и без тебя отлично справляются, — сказал Фредди. И захихикал. Мне уже порядком поднадоело его ехидное чувство юмора. Какой надоеда.
— Я могу тебя подвезти в школу, — сказал папа, замедляясь у знака «стоп».
— Хорошо. Отлично, — сказала я. — И правда не могу поверить, что забыла.
Руки зудели. Я чесала их, но это не помогло.
Через несколько минут я уже была в школьном спортзале. Там горел свет. Группа ребят стояла на четвереньках, рисуя огромную фоновую картину. Картина была в стиле вестерна. Голубое небо над пустыней, с жёлтым песком, усеянным большими кактусами.
Театральный кружок придумал постановку под названием «Супергерои с Запада». Это был мюзикл сочинения мистера Коатли, нашего учителя.
— Простите за опоздание, ребят, — сказала я. Я села рядом с Адель и взяла кисть.
— Где ты была? Высиживала яйца? — спросила она. — Ты принесла с собой ящериц?
Несколько ребят засмеялись.
— Ты слишком рано ушла, — сказала я Адель. — Всё пропустила. В том разбитом яйце был ящер. Он вылез. Он живой!
Адель усмехнулась.
— Не выдумывай, Кейт. Я была там, помнишь? Я видела, как яйцо упало на пол. Ничего, кроме склизкого зелёного желтка там не было.
— Мне нужна кисть побольше, — сказал мальчик по имени Де Уэйн Харрис. Он стоял у самого верха картины, рисовал небо. — Или валик. Неба слишком много. Мы тут заночуем.
Обе руки Де Уэйна были в голубой краске. И несколько пятен на футболке.
— Думаешь, стоит добавить немного облаков? — спросила Алиша Вакс. — А то странно, когда все одним цветом.
— Ты никогда не слышала о голубом небе? — спросил её Де Уэйн.
— Облака рисовать трудно, — заявил Итан Садовский. — Они будут похожи на белые пятна, которые мы забыли закрасить.
— У меня есть доказательство, что ящер вылупился, — сказала я Адель. Я бросила кисть и достала телефон. Я нашла первые фотографии Таса, и показала их Адель.
Адель прищурилась, глядя на экран. Затем она рассмеялась.