Ящер страсти из бухты грусти
Шрифт:
Зима у моря холодна. Ветер пинает клочья соленого тумана, а морские слоны выбираются на берег, трубят о своей страсти и рожают детенышей. Пенсионеры напяливают на своих собачек вязаные свитера и таскают их по улицам на поводках-рулетках, устраивая ежевечерние парады собачьего унижения. Сёрферы облачаются в водоотталкивающие костюмы, не пропускающие холода штормовых волн, а белые акулы пересматривают диету и включают в меню закуску из пижонов
По крайней мере, так бывает в обычные зимы.
После нашествия Морского Ящера зима превратилась в безжалостную колесницу, в нескончаемый карнавал, сплошную досаду и золотой дождь. Отснятые с вертолетов новости транслировали через все спутники, и Хвойная Бухта потеснила Росуэлл, штат Нью-Мексико, как место паломничества номер один для чокнутых любителей потусторонней экзотики. Много в новостях разглядеть не удалось – лишь толпа, собравшаяся на берегу, и какая-то нерезкая огромная туша в воде. Но с отпечатками лап и рассказами очевидцев хватило и этого. Сувенирные лавки наполнились убогими разнокалиберными динозавриками, а кафе “Г.Ф.” вписало в меню сэндвич под названием “Теозавр” (ставшее официальным научным именем Морского Ящера, предложенным биологом Гейбриэлом Фентоном). Гостиницы ломились от постояльцев, улицы переполняла публика, а Мэвис Сэнд пришлось даже нанять второго бармена, чтобы помогал обслуживать импортных придурков.
Эстелль Бойет открыла на Кипарисовой улице собственную галерею, где торговала картинами своей новой серии, загадочно озаглавленной “Стив”, а также компакт-диском Сомика Джефферсона под названием “И-Что-Мне-Теперь-Делать-Раз-Я-Счастлив-Блюз”.
По мере того, как история о Морском Ящере разлеталась по миру и становилась сенсацией, вновь вспыхнул интерес и к забытой актрисе низкобюджетного кино Молли Мичон. Видеодиски и кассеты с сериалом “Малютки-Воительницы” заново свели и выбросили на рынок к вящей радости восторженных поклонников, а Гильдия киноактеров обрушилась на продюсеров, словно ангел бухгалтерской мести, стараясь выгрызть из них кусочек прибылей.
Практика Вэлери Риордан устоялась, когда она нашла нужный баланс между терапией и медикаментозным лечением. Ей удалось даже выкроить время на отпуск со своим женихом Гейбом Фентоном, и они его провели
После того, как Теофилус Кроу дал в суде показания против Джона Бёртона, и того упрятали в тюрьму пожизненно, зима опустилась на Тео теплым благословением. На второй месяц восстановления сил он понял, что его пристрастие к марихуане было ни чем иным как реакцией на обычную скуку. Будто дитя, которое весь долгий летний день ноет, что ему нечем заняться, но не прилагает никаких усилий к тому, чтобы заняться хоть чем-нибудь, Тео никогда не имел честолюбивых замыслов развлекать себя. Жизнь с Молли, однако, все переменила – Тео осознал, что хотя его часто изматывают до потери пульса как работа, так и возлюбленная, скучать ему некогда. Каждое утро они вдвоем съедали на завтрак здоровенную пиццу в трейлере Молли. По вечерам ужинали у него в хижине за столом, сделанным из катушки от кабеля. Молли отвечала на его звонки, когда он уходил на работу, а он отваживал дебильного вида поклонников, которые оборзели настолько, что подстерегали ее даже на ранчо. Не проходило ни дня без того, чтобы он не сказал Молли, какая она особенная, и закадровый голос у нее в голове постепенно смолк совсем и вякать больше не осмеливался.
А в глубокой подводной расселине у побережья Калифорнии зимы не было. В двух милях под водой все оставалось как и раньше – то же самое герметичное однообразие, в котором у своего черного гейзера с минеральным бульоном лежал и сокрушался об утраченной любви Морской Ящер. Он перестал общипывать со скал поросли глубоководных червей, и громадное тело его начало усыхать под тяжестью водяного столба и прожитых лет. Он решил никогда больше не двигаться с места – лежать там, пока сердце не остановится окончательно, а вместе с ним не прекратится непереносимая сердечная боль, – но сенсорные клетки на его потускневших боках уловили сигнал. Такого он не помнил по меньшей мере полвека – голос существа, на встречу с которым он больше никогда не надеялся. Ящер плеснул хвостом, стряхнул с себя корку черствого одиночества и тем органом, что прятался в глубине его мозга пресмыкающегося, разобрал сигнал – отчетливый женский голос. В грубом переводе его можно было понять только так:
– Эй, морячок? А хочешь, и тебе повезет?