Ящик Пандоры
Шрифт:
Что до снов, то их назначение – собирать ошибочно отброшенные крупицы воспоминаний, которые считает нужным сохранить подсознание.
Веко медленно приподнимается, как занавес над сценой. Настенные часы показывают 7:30. Сон вернулся. Он спал. Можно потянуться.
Он чувствует себя гораздо лучше. Он идет в ванную и пьет, сложив ладони ковшиком. Глядясь в зеркало, он вспоминает мать.
Мама прививала мне чувство вины.
«Напрасно
И ее знаменитое: «Повинную голову меч не сечет».
Он помнит, как она незаметно учила его чувствовать себя всегда и во всем виноватым. Доходило до того, что он часто задумывался, не он ли – причина любого неустройства на свете.
Мать говорила ему: «Довольно одной капли уксуса в молоке, чтобы оно свернулось. Это эффект бабочки: мелкая глупость влечет лавину непоправимых бед. И ты, как назло, совершаешь эту мелкую глупость».
Моя мать совершенно меня не уважала, но сам я должен себя уважать. Мне надо быть снисходительнее к себе.
Хватит с меня упреков и нравоучений, пора утешить обиженного ребенка у себя внутри.
Сначала исцеление, потом самоедство – если понадобится.
Геб показал мне, как жить по-другому, пора прекратить самобичевание, хватит себя упрекать, причинять себе боль, кормить укоризненного призрака матери у себя на плече.
Ну, убил скинхеда, что сделано, то сделано, что толку думать только об этом, сделанного не вернуть.
Он одевается, включает интернет и пишет в поисковике: «В Сене выловили труп». Ничего. А если «утонувший скинхед»? Никаких упоминаний убийства.
Он облегченно переводит дух.
Может, утонул, может, съеден рыбами, разрублен винтами баржи… Может, я выкручусь, может, обойдется без расследования?
За завтраком он вспоминает свою привычную последовательность утренних дел, бывших до его встречи с Опал машинальными. Спохватившись, что не побрился, он возвращается в ванную.
Следи за выражением лица.
Он видит в зеркале череду физиономий: Ипполита Пелисье, Леонтины де Виламбрез, Зенона, Геба.
Это все я. Я – плод выбора 111 человек, сказавших себе, видимо, что в следующей жизни они не хотят сталкиваться с теми же трудностями.
Он едет в лицей. Стоя в пробке, он размышляет.
Душа становится водителем, меняющим машины. Дух меняет тела и жизни.
После тяжкой жизни галерника душа, наверное, возжелала удобств. После жизни Леонтины, не имевшей искренней любви в семейном кругу, она, по всей видимости, захотела отдохнуть от семьи. После жизни простого солдата Первой мировой, не принадлежавшего себе, у нее возникло желание стать
Он машинально включает радио. Ведущий сообщает: «Водитель врезался на грузовике в толпу у супермаркета, раненых по меньшей мере двадцать. Несмотря на то что водитель выкрикивал религиозные лозунги, версия теракта уже исключена. Полиция склоняется к версии действий одиночки, страдавшего психическим расстройством».
«Конституционный Совет заблокировал законопроект, позволявший детям, от которых отказались родители, узнавать, кто произвел их на свет. По некоторым данным, больше 30 % законных отцов не являются биологическими, и члены Конституционного Совета опасаются, как бы эта информация не создала неразрешимые проблемы».
«Скончался последний выживший узник концлагерей, проживавший в Лондоне. Сообщение об этом поступило одновременно с появлением слухов, что в Англии принято решение не упоминать больше о концлагерях в школьных программах по истории во избежание конфликтов между некоторыми родителями. Напомним, что ревизионистские теории вошли в моду в ряде стран Магриба и Ближнего Востока, где отрицание геноцида официально преподается в школах. Французский министр образования, со своей стороны, отметил, что выступает за продолжение преподавания Холокоста, невзирая на усиливающееся давление ряда родителей учеников».
«Новости по делу Фионы. Напомним, Сесиль Буржон, ее мать, потребовала в мае подвергнуть ее сеансу гипноза, чтобы она вспомнила, где зарыла труп своей дочери (убитой ею при сообщничестве сожителя, Беркана Маклуфа). Следом за Бельгией Франция признала законную силу полученных под гипнозом показаний в рамках уголовного расследования».
«Погода: сохранится ясная, теплая погода, кое-где возможна сильная жара».
Оставив машину на стоянке, Рене Толедано идет в лицейский двор, где приветствует статую идола молодежи.
Из двери своего кабинета ему одобряюще машет директор лицея.
Прежде чем предстать перед учениками, он посещает туалет. Для очистки совести он проверяет на смартфоне, не появилось ли сообщений об утопленнике в Сене.
В его жилах застывает кровь.
«Из Сены достали мертвое тело. Утонувший опознан как Гельмут Кранц, бездомный, живший главным образом на правом берегу Сены. Свидетелей, а также любого, обладающего информацией, просят обратиться в полицию».
Это должно было произойти. Его нашли, скоро найдут и меня.
Он опять борется с побуждением сдаться полиции. И опять одумывается, причем быстрее, чем в прошлый раз.
Встреча с Гебом начинает приносить плоды. Я меньше тревожусь. Спасибо его мантре: «Ничего, не беда. Покуда жив, все хорошо».
Это оказывает на Рене отрезвляющее действие.
Найдет его полиция или не найдет, тревожиться нет смысла, это ничего не изменит.
Он спускает воду. Он готов начать день, как бы ни пошли дела.
Он выходит на арену, смотрит на всех учеников по очереди.