Ящик водки
Шрифт:
– А вот еще у нас регистрация партии обманутых вкладчиков. В народных массах это все в одном ряду – приватизация, «МММ».
– Да пошел ты на хер! Ты меня с Мавроди сравниваешь! Мне неинтересно настроение масс.
– Почему это – неинтересно?
– А я так устроен. Мне неинтересны мнения народных масс и вообще заблуждения. Я, как человек разумный, должен стремиться к истине.
– Ни хера себе. Ты же писатель! И вдруг декларируешь, что тебе настроения народных масс не интересны.
– Мне правда интересна. Как сказал вышеупомянутый Солженицын, «а ищет сердце правды».
– Значит,
– Народные, понимаешь ли, массы. Да если б в Средние века шарообразность Земли поставили бы на голосование, что б было?
– Хуже бы не стало.
– Но и лучше б не стало. Ты б вот не смог мобильным телефоном пользоваться. И космической связью. Если б считалось, что она плоская.
– Наоборот, так было б лучше: поставил антенну одну на всю Землю, и звони хоть из Китая.
– Но Земля-то на самом деле круглая! Она не подчиняется заблуждениям большинства! Антенна-то не работала бы. А ты в нее деньги вложил.
– А может, она б работала? Откуда ты знаешь? Ты что-то сильно умный сегодня, как я посмотрю!
Бутылка четырнадцатая. 1995
Хит 1995 года – залоговые аукционы. Про то, как делили богатства страны, откровенно и беспристрастно рассказывает Кох. Свинаренко в этот год всего лишь путешествовал по планете и командовал первым русским глянцевым журналом.
– Алик! Чем ты занимался в 95-м?
– Я что, на допросе?
– Хорошо. Ты не на допросе. Хорошо! Протокол ведь не ведется… Разве только мы сами себя пишем… Ну да ладно, я скажу. Занимался я тем же, чем и в предыдущий год. Глянцевым журналом «Домовой» занимался.
– А «Лучшее перо “Коммерсанта”» – это было уже в прошлом? К тому моменту?
– Да нет же. «Домовой» тогда был – не знаю как сейчас – в составе Издательского дома «Коммерсантъ».
– А в каком году ты последний раз написал в «Коммерсантъ»?
– В 99-м.
– А я – в 2003-м. Это была заметка про Ирак. Помнишь?
– Ну. Хорошая заметка была, бодрая. Так ты все-таки чем занимался в 95-м? Весь год залоговые аукционы проводил?
– Нет, они проводились один месяц. А к ним целый год шла подготовка. Версталась нормативная документация, выпускались всякие указы президента…
– А ты был кто у нас на тот момент?
– Первый зампредседателя Госкомимущества. А начальником был Сергей Беляев.
– Что касается повестки дня, то есть года, то залоговые аукционы – самая интересная тема не только 95-го, но, может, и всей книги. Читатели ждут этого. Иные – со злорадством. Они говорят мне: «Ну-ка, ну-ка! И как же вы будете выкручиваться?» Вот ты меня обвиняешь, что я их поминаю всуе…
– А давай все-таки в режиме диалога действовать! Дай и я скажу. Вот ты считаешь, что это кульминационный момент книги.
– Таково мнение ряда читателей. И они потирают руки в ожидании. Предвкушают.
– А, как мы отмоем черного кобеля? А я хочу сказать о своих ощущениях: мы же книгу не на потребу публике пишем, а для себя – мне кажется, дело писателей и война олигархов 97-го года…
– …были повеселее, да?
– Конечно!
– Мы тут не будем брать в расчет позицию демонстраций под красным флагом…
– А были ли они, эти демонстрации?
– Я не раз видел митинги у Музея Ленина. Флаги, пожилые люди с горящими глазами…
– Ну, это не залоговые аукционы. Это и «МММ», и ограбление народа, и «Эльцина под суд»… Все вместе. Разворовали страну… Это с ваучеров началось!
– Что касается лично меня, то я вот сейчас, пытаясь восстановить свои ощущения, могу сказать, что пробегал глазом все те заметки – а много про аукционы ведь писалось. И мое мнение было такое: акулы что-то делят, кто-то кого-то объе…вает, – ну и пусть этим занимаются, если им интересно. Кто-то пытался поймать за полу действующих лиц, кто-то орал, что некто подсудил кому-то… В «Коммерсанте» некоторые из писавших про экономику чуть не дрались в коридорах, обвиняя друг друга в пристрастности, в работе на кого-то из олигархов. Типа: «Мой олигарх выше и честней твоего, а я бесстрастней и бескорыстней тебя!»
– А у обоих в глазах доллары светятся…
– После бескорыстные репортеры один за другим всплывали в пресс-службах нефтяных и прочих олигархов… Забавно было это отслеживать. Что же касается попыток борьбы с джинсой, так Яковлев к этому без энтузиазма относился. Типа – а, пускай…
– Я помню, кто-то тогда выдвинул идею – в Минфине ввести мундиры. Со знаками различия: это менатеповцы, это потанинцы – чтоб сразу было понятно!
– Лично я относился к этому спокойно. Всегда что-то дербанят – нефть, шмефть. Холодно я смотрел на это, полагая, что такое было и будет всегда. Ну, чисто в рамках фантазий я думал, что хорошо б мне позвонили и сказали: «Игорь Николаич, зайдите, получите вашу долю от торговли нефтью».
– Вот помнишь, в «Одноэтажной Америке» Ильф с Петровым взяли в машину хичхайкера, мальчика-социалиста, подвезли его. И он им рассказывал, что надо все отобрать и поделить поровну. А миллионерам оставить только по одному миллиону долларов. После мистер Адамс объяснил нашим писателям про этот миллион, который надо оставить: потому что этот мальчик-социалист втайне тоже хочет быть миллионером.
– А ты знаешь, что этих наших путешественников звал к себе на рыбалку Хемингуэй?