Ясеневое поле
Шрифт:
Первый гвардеец скривился от боли и продолжил.
– Первого дня Преддверия будет турнир. В нем примут участие более сорока дворян со всех уголков Эндердаля. Среди этих воинов есть и капитан городской гвардии – виконт Адри Лострикс. Но он нынче не в форме, как знаешь. Я бы хотел, чтобы ты заменил меня на этом турнире и выступил на нем от моего имени.
В горле у Миртэла Тольберта пересохло. Он никак не ожидал от капитана такого хода. Да как он, рядовой гвардии, мог удостоиться такой чести?
– Я всего лишь солдат, - опустив голову, проговорил он. – Принимать участие в турнире могут лишь дворяне. К тому же списки утверждает маршал Филтон Легилль.
– Ты облачишься в мои доспехи и будешь биться в закрытом
– Но почему бы вам не отправить на турнир кого ни будь из офицеров? – удивленно развел руками Миртэл Тольберт. –Они хоть и не дворяне, но по крайней мере высокого звания.
– Среди офицеров нет людей, для которых честь дорога также, как для тебя, - ответил первый гвардеец. – Я даю тебе возможность заявить о себе перед представителями дома Легилль, перед всем высшим командованием Эшторна, перед знатью Эндердаля. У тебя будет один шанс доказать, что ты достоин большего, нежели патрулировать улицы Ясеневого Города. Только ты сам решаешь, как сложится твоя судьба. Я никогда не сомневался в тебе как в великолепном воине, так иди туда и докажи всем, что я был прав.
Адри Лострикс, первый гвардеец Ясеневого Города, умер на следующий день. Миртэл Тольберт так и не узнал, успел ли он отправить письмо Филтону Легиллю или нет.
Глава 3
Ведомые легкой наживой, в Ясеневый Город стягивались чудаки со всех концов Эндердаля. Кто-то вез сюда сыр и виноград на продажу, другие стекались поглазеть на знатных дворян, некоторые же прибывали из-за иной выгоды, темной и не всегда явной. Одним из тех, кому посчастливилось попасть в разбухший до неприличия от приезжих город, был некий странствующий бард по имени Фарух. Полукровка, в котором текла кровь юхарской содержанки и как поговаривали какого-то виконта средней руки из Эндердаля, как и многие прочие, надеялся поживиться во время громкого турнира. Смуглокожий, низкий ростом и располневший к своим тридцати годам Фарух, проник в застенки столицы Эшторна, отдав подкупным гвардейцам на южных воротах последний серебряник. При нем был узелок с немногочисленными пожитками, старенькая лютня, да небольшой лохматый пес, которого он подобрал, скитаясь вдоль северных границ Альдерфора.
Ясеневый город встретил его контрастами, каких он не видал ни в Дортвере, ни в Эридосе, ни даже в экзотическом Илиндире. Из-за моря прибыли лазуряне, в расписных одеждах, вышитых золотом и серебром. Дунгмарские купцы, в тяжелых кожаных дублетах грозно расхаживали по улицам, меряя своим мрачным взглядом праздных гуляк. Горовики с отметками о разрешении торговли выставляли на продажу обработанные камни и дерево. Борхи, в железных браслетах на руках тащили за собой повозки знатных господ. Фарух прекрасно понимал нелюдей, ведь он сам был полукровкой, что сказывалось на его жизни изо дня в день. Вот уже как с год умер его наставник – старый бард Тон-Тон, который подобрал скитающегося полукровку на задворках княжества Ринт, и приютил его под своим крылом. За этот год Фарух играл для князя Фогота в Дортвере, пил лучшее вино Эндердаля в Эридосе и наблюдал, как дикие скакуны невероятных расцветок гарцуют по полям графства Эйнден, что в Глэндэле. Пожалуй, это были настоящие эмоции, которыми барду не с кем было поделиться. В этом большом мире он был совершенно один – далеко от дома на юге, где умерла его мать, и еще дальше от своего неизвестного отца. Некоего виконта, который спал с его матерью, Фарух уже и не надеялся найти. Возможно, она врала ему, говоря, что он сын представителя знатного эндердальского дома. Вполне вероятно, что бард был отпрыском какого ни будь моряка или сопроводителя
Благодаря Тон-Тону он выучился играть на лютне, разучил сотни самых популярных в Эндердале песен и теперь зарабатывал себе жизнь игрой и пением. Заработок тот был скудным, и порой приходилось голодать по нескольку дней, просить милостыню, воровать или же продавать то, что было при себе. Такая жизнь закалила Фаруха, сделав из него человека прагматичного, эгоистичного и недоверчивого. Если можно было набить брюхо бесплатно, присоединившись к столу каких ни-будь дворян, он не брезговал этого делать. Если же был шанс обмануть кого ни-будь и остаться при этом в выигрыше, Фарух всегда использовал такую возможность. Именно поэтому вход в некоторые города Эндердаля был для него строго закрыт. К счастью, в число таковых не входил Ясеневый Город, где теперь он рассчитывал подзаработать с лихвой.
Пестрота красок и буйство образов забавляли идущего налегке полукровку. Облаченный в потрепанные серые бриджи, легкую холщевую рубаху и шляпу с огромной дырой на поле, Фарух из Когорота веселой походкой преодолевал квартал за кварталом. Он подмигивал симпатичным девушкам, которых в Ясеневом Городе теперь было хоть отбавляй, сопровождая все ухаживания легкой игрой на лютне. Дамы хихикали, прикрывая ротики, и кокетливо улыбались забавному музыканту. В этом было что-то волшебное, и хоть Фарух прекрасно знал, что ни одно из этих прелестных созданий никогда не заговорит с ним, на душе становилось теплее.
В трех трактирах – Пьяный Заяц, Шишкин Брат и Королевский Дар ему не нашлось места. Все они были забиты под завязку, да к тому же еще и в большинстве своем знатными персонами. Эти заведения располагались в элитном квартале Ясеневого Города – Серебряном, где проживала знать средней руки, церковники и купцы. В трактирах для них играли и пели самые знаменитые менестрели Эндердаля, имена которых были известны при каждом дворе, а стоимость их выступления исчислялась в золоте. В гвардейском квартале места странствующему барду также не нашлось, ибо строгая военная верхушка напрочь запретила иноземным певцам развлекать их в трактирах и на постоялых дворах. Здесь выступали фокусники с востока, церковные запевалы и скучные музыканты, поющие о былом величии Королевства Эндердаль. В монетный квартал Фарух так и не попал, ибо там творились какие-то бесчинства. Чернь рубилась с гвардейцами, нелюди сталкивались с офицерами из Лиги Ясеня и всяческий с кем полукровке удавалось побеседовать, отговаривал его от идеи играть в трактирах этих неспокойных мест. В Литейном квартале и вовсе не было трактиров – кузницы, небольшая церковь и целая когорта столярных фабрик, вот и все, чем славилось это место.
Оставалось последнее – Худой квартал, место, где обитал различный сброд, как то мелкие воришки, разбойники из Гильдии Отверженных, шлюхи, пьяницы и прочие нелицеприятные личности, коих жизнь отбросила на задворки. К таким компаниям Фарух уже давно успел попривыкнуть, так что его не отпугивали рассказы о постоянных битвах между пьяными крестьянами и озверевшими борхами, о том, что в этих местах можно запросто получить нож в спину или о том, что после ночи с местными куртизанками можно еще два года ходить к лекарям, а то и вовсе утратить способность к производству потомства.
Сам Худой квартал расположился в юго-восточной части города и занимал совершенно небольшую его часть. Центральной веной его пронизывала улица Поперечная, а параллельно к ней с двух сторон проходили Побочная первая и Побочная вторая, соединяемые многочисленными переулками. В самом дальнем углу квартала расположился трактир Дивный Пивень с небольшим постоялым двором и конюшней на четыре лошади. Трактир примыкал к городской стене, высотой в тридцать футов и был покрыт серой облупившейся известкой. По стенам полз полумертвый плющ, опутывая балкончики с чугунными прутьями, а изнутри доносились крики и галдеж.