Ястреб с холмов

Говард Роберт Ирвин

И оракзаи совершенно обезумел.

— Пес! — тяжело выдохнул он и плюнул в лицо Гордону. Потом занес саблю и прыгнул вперед, как тигр. Этот удар, наверно, мог бы перерубить даже столетний дуб.

И тут Гордон снова подтвердил, что не зря прозван Аль-Бораком — Стремительным. Уиллоуби даже не успел

заметить, как он отступил, уходя от удара. Только его сабля сверкнула, на миг поймав лезвием луч солнца. Раздался хруст ломающихся костей, и Афдаль-хан зашатался. С коротким смешком, тихим и безжалостным, как звон сабли, Гордон отступил — в первый раз с тех пор, как начался этот поединок. По широкому лезвию его сабли стекала темно-красная кровь.

Лицо Афдаль-хана мертвенно побледнело; он зашатался, как пьяный, глаза закатились. Он прижал ладонь к левому боку, и между пальцами засочилась кровь. Правой рукой он еще пытался поднять саблю, ставшую для него вдруг непомерно тяжелой.

— Аллах милосердный… — прохрипел он. — Слава Аллаху, господину миров…

Тут ноги Афдаль-хана подкосились, и он упал.

Уиллоуби в ужасе наклонился над ним.

— Господи, да он разрублен почти пополам! И прожить с такой раной почти десять секунд?!..

— Те, кто с детства привыкли бороться за свою жизнь, нелегко ее отдают, — отозвался Гордон, стряхивая с лезвия красные капли. Англичанину показалось, что слышит в его голосе печаль. Огонь, так долго сжигавший душу Фрэнсиса Ксавьера Гордона по прозвищу Аль-Борак, погас, и ярость понемногу утихала.

— Можете возвращаться в Кабул и доложить эмиру, что вражде конец, — сказал он. — Скоро по этой дороге снова пойдут караваны из Персии.

— А как же Бабер-Али?

— Он удрал ночью, когда атака провалилась. Я видел, как он уходил

из долины со своими людьми. Осада ему надоела. Люди Афдаль-хана еще в долине, но как только услышат о гибели своего вождя, поспешат разойтись по домам. Вы вернетесь в Кабул, и эмир объявит Бабера-Али государственным преступником. Что касается оракзаи, то мне больше нет нужды с ними воевать, а они будут рады согласиться на мир.

Уиллоуби посмотрел на мертвеца. Гордон обещал, что с гибелью этого человека вражде придет конец, и сдержал слово. По большому счету, его миссия выполнена. Впрочем… Это открытие было для Уиллоуби не слишком приятным: в этой игре он был просто пешкой. А с другой стороны — разве он сам никогда не использовал других людей, чтобы достичь своей цели? Англичанин криво усмехнулся.

— Будь я проклят, Гордон, вы все время меня обманывали! Вы позволили мне поверить, что нас осаждает только Бабер-Али, а Афдаль-хан защитит меня от своего дяди! Вы поставили ловушку на Афдаль-хана, а мной воспользовались, как приманкой. Меня не покидает мысль, что, не придумай я эту комбинацию с письмом и телескопом, вы бы предложили ее сами!

Гордон не ответил.

— Я дам вам эскорт до Газраэля, где больше не осталось оракзаи, — сказал он очень спокойно.

— Черт возьми, дружище! Если бы на протяжении последних сорока восьми часов вы не занимались тем, что спасали мою жизнь, я бы поговорил с вами по-другому! Но Афдаль-хан был негодяем и заслужил то, что получил. Не могу сказать, что мне нравятся ваши методы, но они эффективны! Вам следовало бы попробовать себя на секретной службе. Несколько лет подобных успехов — и вы станете эмиром Афганистана!