Яства земные
Шрифт:
где среди других есть такие строки:
В Комо, в Лекко созрел виноград. Я поднялся на огромный холм, где рушился старый замок. Запах винограда там был так сладок, что я с трудом переносил его; он проникал, как вкус, в самую глубь ноздрей, и потом, когда я ел этот виноград, я уже не сделал для себя никаких открытий.
– Однако я так хотел пить и был так голоден, что нескольких гроздей оказалось достаточно, чтобы я опьянел.
...Но в этой балладе речь шла в основном о мужчинах и женщинах, и если я не пересказываю ее тебе теперь, то лишь потому, что не хочу в этой книге говорить о личностях. Ибо, заметил ли ты, что в ней нет ни одного лица. И я сам,
Я до конца ночи сторожил надежду на новый день, теперь я еще не вижу его, но надеюсь; я знаю, с какой стороны рассветет.
Конечно, весь народ готовится: с высоты башни я слышу гул на улицах. День родится! Люди, празднуя это, уже движутся навстречу солнцу.
– Что ты говоришь из ночи? Что ты говоришь из ночи, часовой?
– Я вижу подрастающее поколение и поколение, которое уходит. Я вижу прекрасное растущее поколение, растущее во всеоружии, во всеоружии радости жизни.
– С высоты башни что ты видишь? Что ты видишь, Линкей, брат мой?
– Увы, увы. Пусть плачет другой пророк; приходит ночь, и день тоже.
Их ночь приходит, наш день тоже. И тот, кто хочет спать, засыпает.
– Линкей! Спускайся теперь со своей башни. День рождается. Спускайся вниз. Посмотри внимательней на все, что есть на земле. Линкей, приходи, приблизься. Вот он, день, и мы в него верим.
КНИГА СЕДЬМАЯ
Quid tum si fuscus Amyntas.
Virgile*30
Морской переход. Февраль 1895
Отъезд из Марселя.
Неистовый ветер; ослепительный воздух. Раннее тепло; качание мачт.
Прославленное море, украшенное султанами. Судно, освистанное волнами. Впечатление подавляющей славы. Воспоминания обо всех предыдущих отъездах.
Морской переход
Сколько раз я ждал рассвета...
...на невозмутимом море...
и я видел рассвет, когда море бурлило.
Пот на висках. Слабость. Беспомощность.
Ночь на море
Море в ярости. Потоки воды на палубе. Хлопанье винта...
О холодный пот страха!
Подушка под моей разбитой головой...
В этот вечер луна над палубой была полной и сияющей - но меня там не было, чтобы ее увидеть.
– Ожидание нового шквала.
– Внезапный взрыв массы воды; удушье; дурнота; новые приступы.
– Мое безразличие; чт?о я здесь?
– Поплавок.
– Бедный поплавок на волнах.
Уход в забытье от волн; наслаждение отрешенностью; быть вещью.
Конец ночи
Утром, чересчур прохладным, моют палубу морской водой, которую достают ведрами; взбивание пены.
– Из своей каюты я слышу скрип щеток на неровностях древесины. Сильные толчки.
– Я хотел открыть иллюминатор. Слишком резкий порыв морского ветра ударил мне в лоб, влажные виски. Я попытался закрыть его... Койка; упасть на нее. Ах, все эти чудовищные падения до самого порта! Калейдоскоп отблесков на белой стене каюты. Теснота.
Мои глаза, уставшие видеть...
Через соломинку я тяну холодный лимонад...
Проснуться потом на новой земле, как после выздоровления...
– Об этом нельзя было и мечтать.
Алжир
На берегу проснуться утром рано,
Всю ночь проспав под бормотанье волн.
Плато, где отдохнуть стремится холм,
Закат, где день беспамятствует пьяно.
И берег, где смиряется прибой,
И ночи, где любовь уснуть готова.
Ночь простирается, как рейд сторожевой,
От света здесь скрываются
И мысль, и птица, и последний луч.
И в зарослях здесь замирают тени,
Вода лугов, ключи и родники.
...А впереди - обратная дорога.
Спокойны реки - корабли в порту.
И на волнах притихших дремлет птица,
На якорь встала лодка вдалеке
И вечер открывает рейд бескрайний
И дружелюбия и тишины.
Пора пришла - все на земле уснуло.
Март, 1895
Блида! Цветок Сахеля! Зимой лишенная благодати и поблекшая, весной ты предстала передо мной прекрасной. Это было дождливое утро; небо серое, нежное и грустное; запах твоих деревьев в цвету переполнял длинные аллеи; струя воды в твоем спокойном водоеме; издалека звук военной трубы.
Вот другой сад. Заброшенная роща, где под оливами слабо светится мечеть. Священная роща! В это утро здесь пытаются отдохнуть мои бесконечно усталые мысли и моя плоть, изнуренная тревогами любви. Лианы, увидев вас зимой, я не представлял, как чудесно ваше цветение. Лиловые глицинии среди колышущихся веток, гроздья, похожие на свисающие кадильницы, и лепестки, осыпающиеся на золотой песок аллеи. Шум воды; влажный шум, плеск воды у края водоема, купы сирени, заросли терновника, кусты роз. Прийти сюда одному, и вспоминать о зиме, и чувствовать себя таким усталым, что даже весна (увы) не радует; и даже хочется большей суровости, ибо такая благодать, увы, манит и зовет к одиночеству, и только желания, раболепная свита, заполняют пустые аллеи. И, несмотря на шум воды в этом слишком спокойном водоеме, внимательная тишина вокруг громко напоминает об отсутствующих.
*
Я знаю, есть ручей в священной роще.
Его вода прозрачно холодна,
Мне веки сможет освежить она,
Когда приду под вечер, и одна
На всей поляне будет тишина,
А воздух не к любви - ко сну лишь манит.
Источник чистоты, где дремлет ночь
И где забрезжит белизна под утро.
Быть может, там почувствую я вновь
Тот привкус у зари, что был когда-то,
В те времена еще, когда на мир
Смотрел я со счастливым изумленьем?
Когда омою влагой ледяной
Свои огнем пылающие веки.
Письмо Натанаэлю
Ты не представляешь, Натанаэль, во что может в конце концов превратиться это поглощение света; и чувственный экстаз, к которому ведет это долгое тепло... Оливковая ветвь в небе, небо над холмами; мелодия флейты на пороге кафе... Алжир показался мне таким жарким и праздничным, что я хотел уехать через три дня; но в Блиде, где я укрылся, апельсиновые деревья были все в цвету.
Я выхожу утром, гуляю; ни на что не смотрю и все вижу; во мне возникает и выстраивается чудесная симфония из впечатлений, которых не замечаешь. Проходит время; мое волнение постепенно стихает, как замедляется движение солнца, прошедшего зенит. Потом я выбираю существо или предмет, которые меня привлекают, - они обязательно должны быть в движении, ибо мое ощущение, коль скоро оно зафиксировано, перестает быть живым. Мне кажется тогда в каждое новое мгновение, что я еще ничего не видел, ничего не пробовал. Я растворяюсь в беспорядочной погоне за убегающими явлениями. Я бежал вчера на вершину холмов, возвышающихся над Блидой, чтобы подольше видеть солнце; чтобы видеть заходящее солнце и пылающие облака, окрашивающие белые террасы. Меня поражает тень и тишь под деревьями; я брожу при свете луны; мне часто кажется, что я плыву, - так обволакивает меня, так мягко приподнимает горячий и светящийся воздух.