Языческий лорд
Шрифт:
— Почему не другой датчанин?
— Они не осмелятся, — уверенно произнес он. — И я думаю, это были саксы.
— Почему?
— Кое-кто слышал их разговор. Они говорили на твоем дурацком языке.
— Есть саксы, служащие норвегам.
— Не так много. Так кто же захватил их?
— Кто-то, кто использует их как заложников.
— Кто?
— Не я.
— Почему-то я верю тебе. Может, я становлюсь старым и доверчивым, но сожалею, что сжег твой дом и ослепил священника.
—
— Должно быть, я старею.
— А еще ты украл моих лошадей.
— Их я оставлю.
Он воткнул нож в ломоть сыра, отрезал кусок и посмотрел в конец зала, освещенного большим центральным очагом, вокруг которого спали около дюжины собак.
— Почему ты не захватил Беббанбург?
— А ты почему?
Он признал это коротким кивком. Как и все датчане севера, он жаждал заполучить Беббанбург, и я знал, что ему должно быть, интересно, как его можно захватить. Он пожал плечами.
— Мне нужно четыре сотни воинов.
— У тебя они есть, это у меня нет.
— И даже тогда они умрут, пробираясь по этому перешейку.
— А если я пойду его захватывать, — сказал я, — мне придется провести четыреста человек через твои земли, земли Сигурда Торрсона, а затем столкнуться с воинами моего дяди на этом перешейке.
— Твой дядя стар. Слышал, он болен.
— Отлично.
— Его сын унаследует крепость. Лучше он, чем ты.
— Лучше?
— Он не воин, как ты, — сказал Кнут. Он выдал комплимент неохотно, не глядя на меня. — Если я сделаю тебе одолжение, — продолжил он, все еще глядя на большой огонь в очаге, — ты сделаешь то же самое для меня?
— Возможно, — ответил я осторожно.
Он хлопнул по столу, напугав четырех собак, которые спали внизу, затем сделал знак одному из своих людей. Тот встал, Кнут указал на двери зала, и человек послушно вышел в ночь.
— Выясни, кто похитил мою жену и детей, — попросил Кнут.
— Если это сакс, то, может, я и смогу.
— Выясни, — отрезал он, — и, возможно, помоги мне получить их обратно. — Он сделал паузу, его светлые глаза осматривали зал. — Слышал, у тебя симпатичная дочь?
— Полагаю, да.
— Выдай её замуж за моего сына.
— Стиорра, должно быть, лет на десять старше Кнута Кнутсона.
— Ну и что? Он женится на ней не по любви, идиот, а ради альянса. Мы с тобой, лорд Утред, могли бы захватить весь этот остров.
— И что же мне делать с целым островом?
— Ты все еще на поводке у той сучки? — Кнут криво улыбнулся.
— Сучки?
— Этельфлед, — отрезал он.
— А кто держит поводок Кнута Длинного меча?
Он рассмеялся над этим, но ничего не ответил. Вместо этого он мотнул головой в сторону двери.
— А вот и другая твоя
Человек, отправленный Кнутом, привел Сигунн, которая остановилась в дверях и с опаской осмотрелась вокруг, потом увидела меня на возвышении рядом с Кнутом. Она пробежала по залу, обогнула стол и обняла меня.
Кнут засмеялся над таким проявлением любви.
— Ты можешь остаться здесь, женщина, — сказал он Сигунн, — среди своих. Она ничего не ответила, только прижалась ко мне.
Кнут усмехнулся через ее плечо.
— Ты можешь идти, сакс, — сказал он, — но выясни, кто меня ненавидит. Выясни, кто захватил мою женщину и детей.
— Если смогу, — ответил я, но мне следовало лучше поразмыслить. Кто осмелится захватить семью Кнута Длинного Меча? Кто посмеет? Но я не подумал хорошенько. Я думал, что их захват наносил вред Кнуту, и я ошибался.
И там был Хэстен, принесший клятву Кнуту, но Хэстен был как Локи, бог-обманщик, и это должно было заставить меня задуматься, но вместо этого я пил, говорил и слушал шутки Кнута и песни арфиста о победах над саксами.
А на следующее утро я забрал Сигунн и поехал обратно на юг.
Глава вторая
Мой сын Утред. Казалось странным звать его так, по крайней мере, поначалу. Его звали Осберт почти двадцати лет, и мне пришлось приложить усилия, чтобы называть его новым именем.
Возможно, мой отец чувствовал то же самое, когда дал мне другое имя. Теперь, когда мы ехали прочь от Тамворсига, я подозвал Утреда.
— Ты еще не сражался в стене из щитов, — сказал я ему.
— Нет, отец.
— Ты не станешь мужчиной, пока не сделаешь это.
— Я бы хотел.
— Мне хотелось бы защитить тебя. Я уже потерял одного сына и не хочу потерять другого.
Мы молча ехали через влажные серые земли. Дул слабый ветер, мокрые листья свисали с деревьев под своей тяжестью. Урожай был плох. Наступали сумерки, и запад был залит серым светом, отражавшимся от покрытых лужами полей.
Две вороны медленно летели к облакам, что окутывали умирающее солнце.
— Я не смогу защищать тебя вечно. Рано или поздно тебе придется сражаться в стене из щитов. Ты должен проявить себя.
— Я знаю, отец.
Не вина моего сына, что он еще не проявил себя. Хрупкий мир, установившийся в Британии и похожий на сырой туман, означал, что воины оставались в своих домах.
Стычек было множество, но настоящих сражений не было с тех пор, как мы устроили датчанам бойню в Восточной Англии. Христианские священники любили повторять, что их бог даровал мир, потому что такова была его воля, но на самом деле это людям не доставало воли.