Язычество Древней Руси

Рыбаков Борис Александрович

В этом же поднестровском регионе, на юго-запад от Иванковцев в с. Калюс у Днестра на территории большого поселения черняховской культуры был обнаружен каменный идол высотою в 2,3 м.( Винокур I. С. с. 117, рис. 34 на с. 108.) Скульптура изображает мужчину(?) с турьим рогом в правой руке. По примитивности трактовки она близка к "велесам" сколотского времени из близлежащих мест пограничья лесостепи и степи у Южного Буга. Существенным отличием является полное отсутствие скифских черт - акинака у пояса и гривны на шее.

И. С. Винокур составил интереснейшую карту находок подобных каменных идолов для Среднего Поднестровья, богатого известняком, пригодным для таких изделий.( Винокур I.

С. Icтоpiя та культура черняхiвських племен…, с. 107, рис. 33.) На этой карте показано удивительно равномерное размещение антропоморфных памятников II - IX вв. н. э. между Днестром и Южным Бугом. В их число входит и знаменитый збручский Святовит, но основную массу их составляют идолы Черняховского времени. Было бы очень соблазнительно равномерность географического распределения идолов и стел (в среднем около 40 км друг от друга) объяснить структурой общества: капище с идолом могло быть сакральным центром небольшой округи, соответствовавшей, например, "верви" ("съто" по десятичному делению), составной части первичного племени.( Вернуться к этому предположению станет возможным лишь после детального обследования как самих идолов, так и мест их нахождения, в результате которого будет установлена их датировка и этническая принадлежность их изготовителей. И. С. Винокур причислил к черняховским памятникам идола из Ставчан, тоже с рогом в руках (с. 109; рис. 34 - 38), но на спине у этого идола скульптором четко обозначена коса, что встречается только на поздних половецких каменных бабах. (См.: Плетнева С. А. Половецкие каменные изваяния. САИ, Е4-2. М., 1974, с. 71). Впрочем, против половецкого происхождения идола из Ставчан говорит наличие рога изобилия, чего половецкие ваятели не изображали.)

Мы рассмотрели культовые места, непосредственно связанные с местом пребывания человека.

Тема сельских святилищ дала нам мало. Разгадать содержание почепского или иванковецкого святилища трудно, но, по всей вероятности, эти капища с деревянными или каменными идолами выполняли различные функции на протяжении года, хотя могли иметь и какое-то специальное назначение подобно тому, как в русском дореволюционном селе церковь была и местом обычных повседневных или еженедельных богослужений, но раз в году отмечался особый "престольный" праздник, связанный с наименованием церкви. Сакральная постройка на почепском селище могла быть (весьма предположительно) храмом Макоши, "Матери Урожая".

С большей уверенностью можно говорить о том, что в Лепесовке мы имеем дело не столько с храмом как таковым (там не обнаружены следы столбов-идолов), сколько со своеобразным гадательным домом, где вопрошали судьбу о наступающем годе, о предстоящем урожае, о девичьих судьбах. Здесь занимались "чародейством" в буквальном смысле слова - гадали у воды, налитой в священную чару, снабженную знаками двенадцати месяцев. Синонимом чародейства было "волхование", т. е. опять-таки обращение к воде (влаге, "вологе"), которым занимались волхвы - "облакопрогонители", т. е. жрецы, управляющие дожденосными тучами при помощи чародейства, колдования с водой в священной чаре.

Черняховский этап в жизни восточного славянства отличался от зарубинецкого новым подъемом земледелия, возобновлением экспортной торговли хлебом, общим увеличением благосостояния жителей лесостепной плодородной зоны. Это сказалось на небывалом расширении поселков, отказе от тех миниатюрных храмиков, примером которых может служить круглая "лазня" селища Грудок. Общесельские моления передвинулись к самому краю поселка, что мы видим на примере Иванковцев. К сожалению, кроме отдельных примеров в нашем распоряжении нет иных, более подробных данных.

Не подлежит сомнению, что то типологическое звено, которое

определяется понятием "дом-поселок", не занимало главного места в религиозной системе древнего славянства. Здесь тщательнее были разработаны оборонительные меры по отношению к могущему появиться из внешнего мира злу, здесь старались не столько воздействовать на силы, управлявшие миром, сколько предугадать намерения этих сил, чтобы знать, о чем их просить, - о дожде ли, если повелителем неба задумана засуха, или о солнечных днях, если гадательная операция предсказывает "разверстие хлябей небесных".

Главным, первенствующим в религиозных действиях древнего славянина-земледельца было обращение к Природе, к макрокосму во всех его проявлениях, так как именно от этого зависело его существование. Сделанный в начале этой части экскурс в праславянскую древность показывает, что уже в отдаленную эпоху сколотских "царств" в Среднем Поднепровье, частично описанную Геродотом, уже существовали и каменные идолы на торговых дорогах, и священные места на горах. Из многообразного годового цикла языческих обрядов, зафиксированного этнографами, лишь небольшая часть проводилась внутри села и в домах. Это зимние святки с их колядой, Новым годом и "велесовым днем".( Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 430.)

Но уже масленица с её катаньем огненного колеса, ездой с бубенцами, сожжением чучела зимы, ряжеными, заклинанием весны, кулачными боями и т. п. выходила за рамки поселка и превращалась в "игрища межю селы". Весь весенний цикл и летний, купальский, связаны с природой, с полями, с "красными горками", берегами рек, березовыми рощами.

Календарное приурочение обрядов, сохраненное как деревянными резными календарями русской деревни, так и сельскохозяйственными приметами, приуроченными впоследствии к святцам, возникли задолго до крещения Руси, о чем свидетельствуют интереснейшие календари IV в. н. э. из Среднего Поднепровья, требующие внимательного рассмотрения ввиду их исключительности (см. след. главу) .

* * *

Подавляющее большинство древнеславянских языческих празднеств и молений проводилось общественно, являлось "событием", совместным заклинанием природы и проводилось не в доме или поселке, а за пределами житейского бытового круга. Древнему земледельцу нужно было прежде всего воздействовать на природу, воззвать к её вегетационной мощи, обратиться к различным "рощениям", священным деревьям, к водным источникам - родникам (не от Рода ли?), кладезям, студеницам, к полям в процессе вспашки, сева и во время вызревания драгоценного урожая. Помимо этих вполне конкретных разделов природы, где симильная магия просматривается очень легко, существовало еще почитание гор и холмов, связанное с обобщением природы, с теми рожаницами и Родом, которые управляли природой в целом, управляли ею с неба, на котором находились. Общечеловеческим является почитание гор и проведение на них особых молений, обращенных к тому или иному верховному божеству. Как мы помним, для праславян это можно предполагать уже для бронзового века.( Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 285 - 303.)

Религиозное, молитвенное отношение к силам природы зафиксировано многими древнерусскими источниками. Церковники порицали в своих поучениях обожествление природы, объясняя это или незнанием истинной веры или же кознями дьявола, который "овы прельсти в тварь веровати и в солнце же и огнь и во источники же и в древа и во ины различны вещи …".( Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. Харьков, 1916, т. I, с. 46-50.)

Кирилл Туровский в середине XII в. радовался, что языческое обоготворение разных разделов природы уже миновало: